В мае 1591 года в Русском государстве случилась трагедия — в Угличе погиб сын Ивана Грозного малолетний царевич Дмитрий. Ходили слухи, что он был убит по приказу Бориса Годунова, который вскоре после этого узурпировал власть и объявил себя царем.

И вдруг в начале XVII столетия по Руси прокатилась радостная весть: царевич Дмитрий жив и собирается вернуть себе законные права!

Я буду царем!

За несколько лет до этого в Чудовом монастыре появился молодой монах Юрий Отрепьев, в иночестве получивший имя Григорий. Патриарх Иов обратил внимание на толкового юношу, посвятил его в диаконы и приблизил к себе «для книжного дела».

Однажды патриарх отправился по делам в Москву и взял с собой своего помощника. Там Григорий увидел роскошь царской жизни и «пленился ею».

С той поры молодой дьякон стал интересоваться всем, что касалось московского двора: изучал летописи, собирал сведения о правилах этикета.

Особенно Григория интересовали обстоятельства смерти царевича Дмитрия. А потом Григорий стал как бы в шутку заявлять:

— Я буду царем на Москве!

Одни лишь посмеивались, другие упрекали, мол, чего врать-то. Когда же в 1602 году об этом прознал царь, он повелел:

— Сослать недостойного в Соловки!

Однако Григорий каким-то образом узнал о грозящей ему опасности и успел сбежать. Беглецу удалось добраться до Новгорода-Северского, где его радушно принял местный архимандрит. Каково же было удивление архимандрита, когда, после отъезда Григория, он обнаружил у себя в келье записку:

«Я, царевич Димитрий, сын Иоаннов, и не забуду твоей ласки, когда сяду на престол отца моего».

Григорий между тем добрался до Киева и примкнул к запорожским казакам. Те обучили его фехтованию и верховой езде. А в 1603 году бывший дьякон подался в Речь Посполитую и поступил на службу к князю Адаму Вишневецкому.

Однажды Григорий притворился больным и попросил привести священника.

— Я умираю, святой отец, — шепнул он духовнику. — И на смертном одре хочу раскрыть свою тайну. Я есть царевич Дмитрий! Доказательство найдешь у меня под ложем. Только прошу, другим не сказывай.

Духовник тут же поспешил сообщить эту тайну Вишневецкому. Любопытный князь обыскал постель «умирающего» и действительно обнаружил заранее подготовленный Григорием свиток, доказывающей его происхождение из Рюриковичей.

Вишневецкий было усомнился. Еще бы, ведь внешность Григория была далека от царской: неуклюж, некрасив, с большими бородавками под правым глазом и на лбу, одна рука другой короче. Но самозванец развеял сомнения князя, показав золотой крест — якобы подарок матери. Князь приложил все усилия, чтобы поставить на ноги царского отпрыска, и «больной», конечно же, быстро пошел на поправку.

Якобы царевич Дмитрий возвращается на Русь

Вскоре после этого Лжедмитрия уже принимал у себя в Кракове король польский и литовский Сигизмунд III.

— Рассмотрев все ваши свидетельства, несомнительно видим в вас Иоаннова сына, — объявил монарх самозванцу, после чего назначил ему ежегодное жалованье и позволил нанимать войска у своих подданных. Ведь это была отличная возможность подчинить себе Русь.

Как-то Григорий побывал при дворе воеводы Ежи Мнишека и был пленен красотой его дочки Марины. Воевода оказался не прочь стать царским тестем и согласился выдать дочь за самозванца. Но не прежде, чем тот сядет на трон. Несмотря на то что Мнишек погряз в долгах, он вложил в поход Лжедмитрия немалую сумму и помог снарядить войско, рассчитывая с лихвой вернуть все затраты из московской казны.

И вот в октябре 1604 года армия Лжедмитрия I пересекла русские границы. Поначалу для самозванца все складывалось удачно. Люди, недовольные правлением Годунова, радовались появлению законного наследника. Города и селения распахивали перед ним ворота, многие присоединялись к армии самозванца. 18 декабря 1604 года Лжедмитрий одержал победу под Новгородом-Северским. А потом… у него вдруг кончились деньги.

Самозванец слезно просил недовольных задержкой оплаты наемников не покидать его. Однако значительная часть армии все же бросила самозванца. А в январе 1605-го подошли московские полки и разбили остатки его воинства. Лжедмитрию удалось спастись — он укрылся в Путивле. Понимая, что его планы провалились, он даже подумывал тайно сбежать обратно в Польшу.

И тут оказалось, что, несмотря на разгром армии, число сторонников Лжедмитрия на Руси продолжает расти. Из захваченных самозванцем городов поступили вести, что защитники готовы оборонять их до последней капли крови, а к Путивлю на подмогу подошли четыре тысячи донских казаков. У Лжедмитрия снова появилась надежда.

Дорога к трону

Самозванец пробыл в Путивле до весны. Все это время он даром не терял: распускал слухи о своем спасении, обещал народу всяческие блага после возвращения трона, принимал послов. Конечно же, люди поговаривали о том, что никакой это не Дмитрий, а бывший дьякон, ведь некоторые знали его в лицо. Чтобы развеять сомнения, Лжедмитрий даже представил народу какого-то монаха, объявив:

— Вот настоящий расстрига Отрепьев!

В мае 1605 года произошло событие, окончательно открывшее самозванцу путь на трон, — умер царь Борис. На царство венчали его сына Федора. Да только народ в последние годы Годунова недолюбливал, а уж его сыну и подавно не собирался повиноваться. Да еще и тогда, когда к столице идет потомок Грозного. К тому же в присягу новому царю включили такие слова: «Клянемся не хотеть на государство московское злодея, именующего себя Димитрием». Народ же рассудил так:

— Даже Годуновы не говорят о нем, как о Григории Отрепьеве. Значит, сказка о беглом диаконе чудовском — вымысел! Кто же сей Дмитрий, если не истинный?

1 июня случился бунт в Москве, и когда самозванец подошел к Златоглавой, царь Федор, его сестра Ксения и их мать уже сидели под стражей. Прежде чем въехать в столицу, Лжедмитрий приказал убить свергнутого царя и его мать. В живых оставили только красавицу Ксению, которую Отрепьев решил сделать наложницей.

Москва на коленях

16 июня 1605 года Лжедмитрий с войсками расположился станом у Москвы. Столичная знать вышла к нему с хлебом-солью и дарами, приглашая:

— Иди и владей достоянием предков!

Самозванец великодушно принял приглашение и 20 июня торжественно вступил в Москву. Первым делом он побывал у могилы Ивана Грозного, где пролил слезу над прахом «отца». Вскоре из ссылки вернули и «мать» — жену покойного Иоанна IV. Народ с умилением наблюдал, как мать и сын обнялись со слезами радости. Больше в том, что перед ними истинный Дмитрий, почти никто не сомневался.

— Я могу двумя способами удержаться на престоле: тиранством и милостию, — объявил самозванец. — Хочу испытать милость — не проливать крови.

И действительно, Лжедмитрий поначалу показал себя милосерднейшим из монархов, чем заслужил любовь и уважение народа. Он удваивал жалованье, отменял налоги и пошлины, снимал бессовестных судей, миловал подвергшихся при Годунове опале и лично принимал от людей челобитные. Правда, людям не нравилось, что новый царь презирает все русское и предпочитает иноземное: начиная со своего внешнего вида — прически и одежды, и заканчивая обычаями, например, отказывался креститься перед иконами.

Обещание не проливать крови Лжедмитрию сдержать не удалось. Ведь нашлось немало людей, не желавших видеть на троне самозванца. Вскоре после его воцарения был раскрыт заговор — Гришку Отрепьева пытались отравить. Между тем в Москве все чаще поговаривали, что на троне сидит вовсе не Дмитрий. «Клеветников» хватали и отправляли на плаху.

Кровавый пир

24 апреля 1606 года Москва торжественно встречала царскую невесту Марину Мнишек. Ее сопровождал отец, а также две тысячи знатных поляков со свитами. Иноземных гостей по приказу самозванца разместили в лучших домах столицы, предварительно выселив оттуда законных владельцев: купцов, духовников, дворян и даже царских вельмож.

Свадьба состоялась 8 мая, сразу после коронации невесты. По русскому закону перед венчанием иноверка была обязана принять православие, однако Марина наотрез отказалась отречься от своей веры. И под возмущенный ропот зрителей Лжедмитрий ввел в храм католичку.

Свадебный пир бушевал несколько дней. Разгоряченные вином поляки вели себя в Москве как хозяева. Иноземные солдаты разгуливали по городу с обнаженными саблями, убивали на улицах москвичей, вламывались в дома и насиловали жен и девиц. Тем же, кто взывал к царской справедливости, поляки отвечали:

— Что нам ваш царь? Мы дали вам царя!

Несколько раз Лжедмитрию сообщали тревожные новости, что столица на грани бунта, но тот весело отвечал:

— Я держу в руке Москву и государство. Ничто не смеет двинуться без моей воли!

И вдруг рано утром 17 мая зазвонил колокол на храме Святого Илии и в ответ ему грянул набат по всей столице. Улицы Москвы тут же заполнились вооруженными людьми, которые устремились в дома, где высыпались хмельные поляки, и принялись избивать ненавистных иноземцев.

Разбуженный набатом Лжедмитрий выглянул в окно и, увидев толпу, послал Басманова выяснить, чего хотят эти люди. Тот вернулся встревоженный и объявил:

— Все кончилось! Москва бунтует! Хотят головы твоей! Спасайся!

Самозванец схватил у телохранителя бердыш, выбежал в сени, где уже толпился народ, и закричал, потрясая оружием:

— Я вам не Годунов!

В ответ ему прогремели выстрелы. Тут-то Лжедмитрий понял, что положение действительно опасно. Он заметался по дворцу, а потом выпрыгнул в окно. Но неудачно — вывихнул ногу и разбил голову. Там его подобрали стрельцы. Самозванец взмолился, чтобы те не выдавали его. На удачу, это оказались не заговорщики. Узнав царя, они стали на его защиту. Стрельцы ответили бунтарям:

— Если вдова-царица скажет, что он сын ее, то мы умрем за него.

Да только царица Марфа объявила, что ее сын Дмитрий умер в Угличе, а лгать ее заставили угрозами.

— Кто ты, злодей? — набросился народ на самозванца, но тот стоял на своем, клянясь: «Вы же знаете, я — царевич Димитрий!»

Тогда один из сынов боярских вышел вперед и убил Лжедмитрия выстрелом в упор. После этого на тело набросилась толпа, которая стала бить его, колоть копьями, рубить мечами. После мертвого царя голым проволокли по Москве и на три дня выставили на обозрение, водрузив ему на грудь маску, которую самозванец готовил для придворного карнавала. Спустя несколько дней тело Лжедмитрия сожгли, прах смешали с золой и, зарядив в пушку, выстрелили в ту сторону, откуда он явился.

Олег ТОРОСОВ