1675 Археологи имеют в своем распоряжении богатые материалы о племенах, населявших территорию будущей Киевской Руси в I тысячелетии до н. э. Раскопки городищ, многочисленных поселений свидетельствуют о значительных достижениях искусства праславян, его связях с искусством Ольвии, Херсонеса, Пантикапея и других античных городов Причерноморья.
Во времена Киевской Руси самобытная культура единой древнерусской народности достигла высокого уровня. Она возникла не на пустом месте, а была подготовлена историческим развитием культуры восточных славян и их предшественников. Это можно отчетливо видеть, знакомясь, в частности, с народным эпосом.
Одним из главных элементов этой культуры была также письменность, возникшая, как доказано источниками, задолго до введения христианства. Об этом свидетельствуют находки отечественных археологов, в частности предметы так называемой Черняховской культуры (II—IV вв.).
Существование письменности еще в дохристианские времена стало одной из важных предпосылок распространения «кириллицы» на Руси. Определенные записи исторического характера велись в Киеве еще при князе Аскольде, как полагает академик Б. А. Рыбаков, то есть примерно во второй половине IX в.
Известный русский историк И. Е. Забелин в конце позапрошлого века обратил внимание на записи в Никоновской летописи, датированные 864-867 гг. 
Он высказал мысль о том, что у их автора, видимо, могли быть в руках более древние оригиналы киевских «кратких летописей». Известно также, что в составе посольства княгини Ольги в Византию был ее личный летописец Григорий. Эти «письмена» возникли еще в более ранние времена благодаря связям с Византией, Болгарией и другими государствами.
Как допускает историк В. Истрин, с одним из таких видов письменности, очевидно с «протокириллицей», Кирилл познакомился в Херсонесе. Этот исследователь делает вывод, что в дальнейшем солунские братья (Кирилл и Мефодий) усовершенствовали «протокириллицу», систематизировали ее в направлении «более точной передачи фонетики старославянского языка»
В «Повести временных лет», являющейся первым общерусским летописным сводом, датируемой началом XII в., указывается на договор князя Олега 911 г., составленный на двух языках. Подтверждением этому служит открытие археолога С. А. Высоцкого, нашедшего в 1969 г. на стене Софийского собора в Киеве алфавит из 27 букв. Исторической наукой общепризнано, что графити Софии Киевской — это те самые «русские письмена», которыми пользовались в Киевской Руси до введения христианства.
Что стало причиной возникновения письменности
Фальсифицируя становление духовной культуры нашего народа, униатско-националистические авторы особый акцент делают на роль церкви в возникновении письменности, распространении просвещения на Руси. «Христианство, — заявляют они, — конституционно требует в своей миссии и в своем культе книги и книжного поучения… Свяжем все это с целым наводнением христианских храмов, поставленных на ныне украинских землях в первые десятилетия христианства, и творческая движущая сила церкви и религии окажется полностью доказанной».
Однако такие аргументы явно бьют мимо цели. Возникновение письменности в древнерусском государстве было вызвано прежде всего экономическими потребностями тогдашнего общества. Не отрицая целиком роли религиозных учреждений в развитии просвещения, следует иметь в виду, что это диктовалось не их заботой о культуре народа, а в первую очередь практическими потребностями.
Для распространения религии были необходимы образованные служители культа, переписчики церковных книг, строители храмов и монастырей, иконописцы, мастера изготовления религиозной атрибутики. Именно в этой мере иерархия способствовала распространению просвещения, развитию строительного дела, прикладного искусства, живописи и т. д. Однако выдавать это за решающий фактор в культурном прогрессе народа, как это делают униатско-националистические идеологи, нельзя.
Церковь способствовала развитию просвещения, культуры лишь в той мере, в какой это отвечало ее собственным интересам, а не требованиям духовного развития народа. Церковники препятствовали развитию светской архитектуры, запрещали использовать в живописи нерелигиозные сюжеты, ставили рогатки развитию светской литературы, музыки, устного народного творчества, а в целом тормозили культурный процесс.
Кому нужно было христианство
Христианство утверждалось на Руси прежде всего в интересах господствующего класса. Новая религия именем бога активно способствовала насаждению и укреплению феодальных отношений, морально санкционировала эксплуатацию. Христианская идеология освящала смирение и покорность, проповедовала мистику, иллюзорные взгляды, по своей сути была враждебна народным массам Руси.
Восточные славяне долгое время сопротивлялись христианизации. Вопреки утверждениям клерикально-националистических идеологов о якобы необычайно быстром и легком ходе этого процесса после 988 г. еще многие десятилетия значительные территории Киевской Руси оставались вне влияния христианства. В частности, посланник папы римского Бруно Квербургский в 1008 г. писал из Киева, что местное население «лишь оружием можно вынудить войти в членство церкви».
Несостоятельность клерикально-националистических утверждений о религии как творце и носителе духовной культуры восточных славян доказывает практическая деятельность самой церкви. Верой и правдой прислуживая эксплуататорским классам, она всегда была преградой на пути общественного прогресса.
Приспосабливаясь к взглядам и настроениям нынешних верующих, отдавая дань времени, униатские идеологи пытаются по-своему перекроить историю культурного развития украинского народа. Они голословно утверждают, что в «украинской духовности всевластно господствует влияние католической теологии…», искажая историю, тщатся доказать, будто бы «украинско-католическая церковь… была основана на Украине по крещении народа Владимиром Великим», всячески фальсифицируют причины, характер и последствия Брестской унии. Постоянно и назойливо протаскивается ими лживый тезис о том, что этим актом было оформлено извечное волеизъявление духовенства и верующих. В этой связи и сегодня актуально объективное освещение событий почти четырехвековой давности.
Религия двигалась огнем и мечом
Папский Рим огнем и мечом расширял сферу своего господства. Лакомый кусок представляли для него и восточнославянские земли. Для их покорения он стремился использовать феодальную раздробленность и междоусобицы русских князей, золотоордынское нашествие, Лионскую (1274 г.), Флорентийскую (1439 г.) и Люблинскую (1569 г.) унии, войны, дипломатию, династические браки, подкуп духовенства, другие средства и способы. В XVI в. в юго-западной части Руси, находящейся под владычеством Речи Посполитой, на почве общих классовых интересов происходила консолидация украинских, белорусских, польских, литовских феодалов и католической и православной церковной верхушки. Последней в случае перехода ее в католицизм предоставлялись всяческие привилегии. И часть православных сановников вопреки воле основной массы духовенства и рядовых верующих согласилась принять унию за щедрые посулы и перспективу политической карьеры.
Осенью 1595 г. епископы Ипатий Потий и Кирилл Терлецкий выехали в Рим, где 23 декабря 
продемонстрировали свою покорность папе Клименту VIII целованием туфли римского понтифика. Папская конституция «Магнус доминус» утверждала в Польше и Литве унию православной церкви с римской церковью. Основанием служило сфабрикованное письмо православных иерархов и исповедание веры, разработанное на Флорентийском соборе. Вручая Потию и Терлецкому письмо к польскому королю, папа сказал: «В нашем послании мы просили короля, чтобы вас, и церкви ваши, и замки ваши своей властью защищал, а кроме этого еще и уважал и к сенаторам причислил, как долго вы будете в послушании римской церкви».
Король, иезуиты и владыки, которые дали согласие на унию, готовились к собору, который было решено провести в Бресте в октябре 1596 года. Подготовка к нему проводилась в большом секрете. Сторонники унии скрывали от верующих ее подлинные цели, чтобы не вызвать с их стороны открытых выступлений. В Бресте фактически состоялось два собора. Униатскую сторону представлял сам Сигизмунд III, канцлер Лев Сапега, магнаты, римско-католические епископы, иезуиты во главе с Петром Скаргой и группа предателей — киевский митрополит Михаил Рогоза, Потий, Терлецкий, еще некоторые духовные и светские сановники.
Провозглашенная униатская (греко-католическая) церковь признавала основные догматы римской веры, власть папы, сохраняя традиционную практику богослужений, обрядов и других культовых действий на славянском языке (последняя уступка была продиктована необходимостью считаться с резко отрицательным отношением народных масс к католичеству, непонятной им латыни и на деле была тактической уловкой: временно проявить гибкость, чтобы добиться полного подчинения православия Риму).
Утвержденные константинопольским патриархом решения единственно правомочного православного собора с горячим одобрением встретили народные массы современных Украины и Белоруссии.
Интересно высказывание польского историка 19-го века Бронислава Трентовского: «Королю сулили царство небесное за обращение русских под власть папы, магнатам представляли, что этой унией укрепится связь народов Польши. Сам король был предан иезуитам душой и телом, на все окружающее он смотрел их глазами».
Итог Брестской унии
В основе заключения Брестской церковной унии лежало сложное переплетение объективных и субъективных причин. К объективным можно отнести прежде всего захват польскими феодалами украинских и белорусских земель, закрепощение и нещадную эксплуатацию крестьянства. Фактически Брестская уния явилась классовым альянсом польской шляхты, магнатов, иезуитов с местными феодалами и православной верхушкой с целью усиления эксплуатации украинских и белорусских крестьян и ремесленников.
Появление униатства в нашей стране не случайно пришлось на эпоху Реформации, которую позже назвали первой решительной битвой европейской буржуазии против феодализма. Проходила эта битва, как известно, под религиозными лозунгами, что «нисколько не меняет дела и легко объясняется условиями времени». Великая крестьянская война в Германии закончилась поражением революционных сил и победой сторонников умеренной лютеровской реформы. С ее помощью масса низшего дворянства, бюргерство, часть светских вельмож стремились обогатиться путем конфискации церковных имений, завоевания большей независимости от империи. В основе достигнутого между ними и императором Карлом V соглашения (Аугсбургский религиозный мир 1555 г.) лежал принцип «чья страна — того и вера».
Во времена буржуазных революций в Англии, Германии, Швейцарии образовался ряд протестантских церквей и сект, что в религиозной форме отразило разочарование социальных низов в результатах этих революций. После потери значительной части своей паствы папство и его светские защитники активизировали деятельность по сохранению и упрочению позиций католицизма, привлечению на его сторону последователей других, в частности, восточных христианских церквей. Брестская уния явилась форпостом для экспансии Ватикана на русские земли. Несколько десятилетий спустя об этой ее цели прямо сказал папа Урбан VIII, принимая в Риме епископа холмского Мефодия Терлецкого: «О мои русины, с вашей помощью я надеюсь овладеть Востоком».
Кроме того, в период средневековья в православии также протекали сложные процессы. В связи с золотоордынским нашествием киевские митрополиты вынуждены были перенести свою резиденцию на север — вначале в город Владимир на Клязьме, а позже в укрепившуюся Москву. Одновременно правители Великого княжества Литовского, под властью которых оказались некоторые восточнославянские земли, стали добиваться здесь отдельной митрополии.
Польские феодалы увидели для себя выгоду в выделении в 1458 г. православной церкви на Украине и в Белоруссии в обособленную митрополию, подчиненную непосредственно константинопольскому патриарху. Таким образом они стремились ослабить духовные связи их православных подданных с единоверной Москвой, которая приобретала все большее политическое и экономическое влияние в Восточной Европе. Из разрозненных княжеств здесь росло сильное государство, поддерживаемое авторитетом «митрополита Московского и всея Руси», а затем во время царствования царя Ивана Грозного — «патриарха Московского и всея Руси».
На оккупированных польско-литовскими магнатами украинских и белорусских землях разгоралась национально-освободительная борьба, имевшая глубокие социальные — национальные и классовые — причины. Ее неотъемлемой частью было упорное сопротивление насаждению католицизма. Борьба приняла религиозную форму.
Массовое бегство крестьян от землевладельцев в конце XVI в. вылилось в крупное восстание под руководством Наливайко на Украине и Саулы в Белоруссии. Его участники громили поместья польских, литовских, украинских и белорусских феодалов, светских и духовных вельмож, наводя на них ужас. Религиозно-политическая оппозиция вызревала и в городских низах, среди которых распространялось сектантство и свободомыслие.
Борьба обездоленных против социального и национально-религиозного гнета вызывала у феодалов стремление объединиться в целях противодействия и подавления народного движения, что благоприятствовало планам папства окатоличить украинский и белорусский народы. Именно такие цели преследовали и польские магнаты, иерархи католической церкви Речи Посполитой.
Православное духовенство также не было однородным, его высшие сановники имели крупные земельные наделы, эксплуатировали крепостных крестьян, конкурировали с мещанами и ремесленниками в торговле. Против засилья иерархов выступали православные церковные братства, которые в XV—XVII вв. защищали украинское и белорусское население, особенно мещан и ремесленников, от польских феодалов. Братства стремились в какой-то мере укрепить и православную церковь.