3101 Зарубежная историография Отечественной войны 1812 г. чрезвычайно обширна. Беглые обзоры иностранной литературы по теме 1812 г., которые в XX в. сделали А.М.Васютинский, Л.Г.Бескровный и Н.А.Троицкий, могут дать лишь общее представление о характерных особенностях зарубежных исследований.
Несмотря на многие публикации, мемуары и исторические исследования, ни для численности Русской армии и ее потерь в Бородинском сражении, ни для численности и потерь наполеоновской армии нет устоявшейся точки зрения. Разброс величин значителен как по численности армий, так и по величине потерь.
Оценки противостоящих сил, выполненные в разное время различными авторами
Наибольший интерес вызывает, конечно, французская историография 1812 г.
Французская историография Бородинской битвы начинается с Наполеона. В 18–м бюллетене Великой армии, помеченном 10 сентября и составленном, без сомнения, при не по средственном его участии, Наполеон попытался представить “битву при Москве–реке” как полную и решительную победу над русскими войсками. По утверждению бюллетеня, уже к 8 часам утра неприятель был сбит со всех позиций, и хотя после этого он еще пытался их возвратить, но был отражен; к двум часам пополудни сражение фактически было закончено. Русские потери оценивались в 40–50 тыс., французские — в 10 тыс.
Эта картина сражения была рассчитана на публику, как на cвою, так и на европейскую. Похожие цифры своих и неприятельских потерь Наполеон называл в письме 9 сентября, адресованном австрийскому императору Францу I. Однако днем ранее, в письме к императрице Марие–Луизе, он говорил о 30 тыс. русских потерь и уклончиво (“У меня было много убитых и раненых”) — о своих. Общие силы неприятеля перед сражением во всех трех документах оценивались Наполеоном в 120– 130 тыс. чел.
Однако наполеоновская версия Бородинского сражения получила распространение не сразу. Первые публикации о русской кампании, вышедшие после первого отречения императора, носили ярко выраженный критический характер. В воспоминаниях хирурга Р.Буржуа и в работе роялиста Р.-Ж. Дюрдана Бородинское сражение упоминается как тяжелейшая битва, не имевшая решительных последствий дня всей кампании.
Гораздо более подробно повествовал о великом сражении Э.Лабом, бывший в те дни инженером–капитаном в штабе 4–го корпуса вице–короля Италии Е. Богарне. Основываясь почти исключительно на своих воспоминаниях и записях, которые он делал во время похода, Лабом все же смог показать, как важно было для Великой армии заставить русских принять сражение, разгромить их и войти в Москву.
Хотя автор и не пытался дать глубокого анализа хода и результатов сражения, но страницы, ему посвященные, были проникнуты суровым трагизмом бесполезности великих жертв французской армии.
В 1823, 1825 и 1838 г. вышли издания работ Ж. Шамбрэ — участника похода в Россию (в те дни капитана гвардейской конной артиллерии). Работа, которую предпринял Шамбрэ, носила не только узкоисторический
характер. Автор должен был обобщить опыт русской кампании и представить определенные практические выводы для военного министерства Франции. Именно поэтому военный министр в 1821–1823 гг. маршал К.–Ф. Виктор предоставил Шамбрэ возможность работать с документами военного министерства.
Действительно, книга оказалась в значительной степени свободной от разного рода идеологических воздействий национального, личностного и иного характера. Тон ее сдержанный, оценки скупы, но весьма доказательны. Именно в таком ключе автор подошел и к описанию Бородинского сражения. Необходимость догнать и уничтожить русскую армию заставила Наполеона решиться на, как полагал Шамбрэ, уникальный в своей стремительности марш на Москву.
Этот марш с неизбежностью “принял характер варварского вторжения”, когда местность совершенно разорялась передовыми частями армии, обрекая всех остальных на голод и болезни. Перекличка 2 сентября в Гжатске, накануне генерального сражения, показала, что у Наполеона могло быть в строю не более 133 тыс. 819 чел. Данные переклички включали и тех, кто должен был присоединиться к главным силам в течение 5 дней, но, как заметил Шамбрэ, успели подойти далеко не все.
Результаты битвы Шамбрэ оценил как недостаточно полный успех французской армии. Причины этого он видел в нерешительности Наполеона в день сражения, что, в свою очередь, объяснял досаждавшим императору насморком. Во время поворотного момента в сражении, когда русские флеши были взяты и надо было бросать в огонь гвардию, Наполеон промедлил половину часа и упустил шанс добиться полной победы. Русские успели укрепиться впереди д.Семеновское, а рейд их кавалерии, несмотря на его относительно слабый успех, задержал французскую атаку на “большой редут”.
В 1827 году публикует свой четырехтомный труд знаменитый А.–Г. Жомини. Будучи в 1812 г. начальником исторической секции в Генеральном штабе Великой Армии, некоторое время губернатором Вильно, а затем Смоленска, он не участвовал в Бородинском сражении. Однако, располагая достаточными материалами, в том числе уже вышедшими к тому времени работами, Жомини попытался обозначить место Бородинского сражения в общей стратегии Наполеона. Не пытаясь выносить окончательный вердикт по Бородину, великий военный писатель назвал основные причины, по которым Наполеон стремился к генеральному сражению (желание скорейшего разгрома русской армии и захват Москвы), и охарактеризовал сражение в целом. Наполеон, хотя и отбросил русскую армию, а затем вступил в Москву, все же не смог обеспечить стратегической победы. По многим частным выводам и оценкам книга Жомини перекликалась с работой Шамбрэ.
Наступили 30–е гг. Х1Х в. Уходили из жизни многие ветераны наполеоновских войн, свидетели и участники Бородинского сражения. В 1830 г. умер маршал Л. Гувион–Сен–Сир, находившийся с 1819 г. в отставке и занимавшийся вплоть до своей смерти сельским хозяйством и воспоминаниями. Вышедшие в 1831 г. его мемуарыxv, казалось, не могли внести чего-то нового в изучение Бородинского сражения, тем более, что сражаясь у Полоцка, он не был участником великой битвы. Однако суждения покойного маршала оказались не лишенными интереса.
Имея огромный опыт и проанализировав материалы о Бородинской битве, он пришел к однозначному выводу, “что под Можайском во французских атаках не было точности и в особенности связи, что могло сообщить им только деятельное участие главнокомандующего”. Хотя русские отступили, “но они не были разбиты”. Потери русской армии “почти вознаграждались потерями Наполеона; и на стороне русских было то огромное преимущество, что беспрестанно получаемые ими подкрепления должны были вскоре изгладить следы ее.
Дальнейшие исследования и публикации вплоть до наших дней происходили уже без непосредственных участников тех событий. И носили они зачастую противоречивый характер, а зачастую являлись анализом работ, сделанных предыдущими авторами — так сказать анализ анализа.
Заметный интерес во Франции к русской кампании сохранялся вплоть до первой мировой войны. На протяжении 1900–1903 гг. военный архивист лейтенант Л. Г. Фабри опубликовал пять томов документов по русской кампании. Подняв огромный массив материалов, в основном Военного архива в Париже, частично Национального архива Франции, некоторых частных коллекций, и даже запросив ряд немецких архивов, Фабри представил множество штабных документов, но, в основном, до 20 августа 1812 г. Сам Фабри
сетовал на то, что документы о Бородинском сражении во французских архивах оказались малочисленными и очень разрозненными. И все же его издание оказалось очень полезным для изучения Бородинского сражения. Эти доку менты позволили понять, как складывались представления французского командования о силах и планах русских и каково было состояние различных частей и служб Великой армии к концу августа.
Подведем итоги. Французская историография Бородинского сражения прошла длительный и, во многом, плодотворный путь.
Во–первых, французские историки в основном осветили главные моменты подготовки и хода великой битвы и обозначили ряд ключевых проблем, а именно: место сражения в стратегических планах Наполеона; численность французских войск, их состояние; французский план предстоящего сражения; роль, которую сыграл отказ императора от полномасштабного использования гвардии; степень и характер воздействия главнокомандующего на ход сражения; наконец, потери сторон и результаты “москворецкой битвы”.
Во–вторых, французские историки проделали значительную работу по выявлено и публикации большого массива разнообразных источников и, частично, ввели их в научный оборот.
Вместе с тем интерес французской исторической науки к Бородинской битве оказался отнюдь не постоянным, а после 1914 г. стал проявляться толь ко время от времени, накладывая на выходившие работы отпечаток скороспелости и фрагментарности. К концу XX в. особенно остро стало ощущаться отсутствие во Франции каких-либо историографических работ по 1812 г., что, в свою очередь, не давало и не дает новым авторам возможности пойти далее своих предшественников. В целом, главными недостат ками французской
историографии Бородинского сражения можно считать следующие.
1. Французские историки, обращавшиеся к теме Бородинского сражения, игнорировали и игнорируют, за редким исключением, зарубежную литературу и зарубежные источники. Оставлены вне поля зрения (полагаем, что в ряде случаев, сознательно) многочисленные немецкие, польские, англо–американские и, конечно же, русские (исключением следует считать только книгу Бутурлина) материалы и работы. Это обстоятельство имеет следствием не только обеднение источниковой базы, но и постоянное топтание французских исследователей последних десятилетий на месте, невозможность для них выйти за пределы уже давно обозначенной тематики и укоренившихся романтизированных мифов.
2. Обращает на себя внимание отсутствие попыток комплексного использования доступных источников, в том числе даже французских. Большая часть опубликованных во Франции документов, дневников и мемуаров почти не введена в научный оборот самими французскими исследователями.
3. Почти прекратилось выявление новых материалов по истории Бородинского сражения и по войне 1812 г. в целом. Попытка Тири привлечь ряд новых документов из частных коллекций и Национального архива оказалась не только единственной за последние десятилетия, но и очень слабой. Между тем, французские архивы продолжают хранить в себе огромные пласты неопубликованных бумаг по русской кампании и Бородинской битве.
В целом, полагаем, что французская историческая наука не смогла реализовать всех своих возможностей в создании точной, исторически достоверной картины Бородинского сражения, объективно оценить его место и в истории русской кампании, и в европейской истории XIX в.
В.Н. Земцов
P.S. Из всего выше записанного следует, что какие-то документальные свидетельства Бородинского сражения существуют и с французской стороны. Данный материал был найден под впечатлением от публикации на нашем же сайте о Наполеоне и событиях 1812 года. Там высказывались весьма смелые предположения о том, что сражения под Бородино вообще не было, во всяком такого большого.
Вот вам и сопоставление фактов, догадок и предположений. Получается эта статья не способна полностью опровергнуть упомянутую в предыдущем абзаце, то и та статья не содержит достаточных и убедительных обоснований.
Истина где-то рядом! Жаль агенту Малдеру пока не до нашего Бородино!