1307 Несколько нелогичную, на мой взгляд, версию о сути термина литвины в своей замечательной книге «Феномен Руси» высказал в своё время Константин Пензев, опираясь на трактат Михалона Литвина «О нравах татар, литовцев и москвитян». (Здесь литовцы, возможно, политоним.) М.Литвин считал, что литвины – потомки итальянцев, точнее воинов Юлия Цезаря, занесённых бурями Океана на побережье Жемайтии и, естественно, смешавшихся с проживавшим там населением, изменивших, в некоторой мере, его язык и давших ему самоназвание.
А вот сам К. Пензев весьма категорично утверждает, что литвины – прапра…дедушки нынешних белорусов! То есть, совершенно другое! Но, видно, всё же сомневается. Иначе, почему тогда они для него «таинственные», буквально, уже на следующей странице? А по-моему, никакой тайны нет. Одни противоречия. На самом деле, всё (или почти всё) и так предельно ясно.
Как считает К. Пензев, «схема М. Литвина свидетельствует в пользу той версии, что термин литва изначально являлся соционимом, обозначая старобелорусское население, перешедшее под власть этой группы». (Точнее, только часть старобелорусского населения, если уж на то пошло – прим. моё). Это неожиданное мнение просто заставляет сделать ряд замечаний.
Первое замечание. Что касается схемы М. Литвина, то она достаточно правдоподобна, за исключением самоназвания, однако вот вывод К. Пензева из неё, к великому моему сожалению, не только неожидан, но и неправдоподобен вовсе. Схема Литвина абсолютно ничего не свидетельствует в пользу версии К. Пензева. Термин литва изначально действительно являлся соционимом, означая часть старобелорусского населения, однако сам М. Литвин совершенно конкретно говорит о том, что потомки легионеров Цезаря способствовали латинизации языка жителей Жемайтии, что отразилось на современном ему языке литвинов. Потому что, если бы под власть этой группы действительно перешло старобелорусское население, называемое потом литвой, то был бы латинизирован, простите, белорусский язык, а не литвинский (и затем литовский).
Второе замечание. Я прекрасно понимаю, что для К.Пензева, в свете рассмотрения им сути термина русь, чрезвычайно важно понятие социониума, потому, что без него его блестящая работа просто не могла бы состояться. В то же время, не менее важно: чем бы ни являлся термин литва, никакого отношения к потомкам итальянцев он не имел! Что же касается термина литвины, то при М. Литвине он уж точно был этнонимом, о чём говорит и он сам, сразу вкладывая этнический смысл в свои слова: «Рутенский язык чужд нам, литвинам…», то есть, прямо противопоставляя себя и свой народ русинам, а свой, литвинский язык –
общепринятому в Великом княжестве Литовском – древнерусскому, на котором и говорило, как известно, упоминаемое К.Пензевым старобелорусское население. И никто его не латинизировал. Кстати, известно, что до латинизации пралитовский язык был достаточно близок к славянским языкам.
Третье замечание. К сожалению, К.Пензев не избежал обычной для многих историков ошибки, а именно: он, в некоторой мере, путает литву и Великое княжество Литовское, литву ХIII века и литвинов ХVI-ХVII веков, хотя и знаком с историей Литвы гораздо лучше. Безусловно, тождество литвы и белорусов сомнения, действительно, не вызывает, однако точно так же не должно вызывать сомнения и тождество литвинов и литовцев. Да, так оно и есть. Как под термином литва в ХIIIвеке скрывались одни из предков сегодняшних белорусов, точно так же в ХVI –XVII веках под термином литвины скрывались уже не кто иные как предки сегодняшних литовцев.
Последнее именно Михалон Литвин подтверждает предельно точно и недвусмысленно. Тогда, простите, а какое отношение и к древней литве, и к сегодняшним белорусам могут иметь воины Юлия Цезаря? Да никакое! Версия самого Михалона Литвина о происхождении литвинов, думаю, вполне вероятна, но относится она не к литве ХIII века, а, естественно, к современным ему литвинам, на язык которых, действительно, вполне могли оказать, и таки оказали влияние эти самые пресловутые воины (за исключением, повторяю, самоназвания). И сам Михалон Литвин был литвином, возможно, и даже, скорее всего – жемайтом, но никак не русином. Иначе, как мог быть чуждым для него русский язык, на котором в его время уже не одну сотню лет говорило всё Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское? И старобелорусское население, в первую очередь. Ну, и как литвины с их почти литовским языком, чуждым русскому, могут быть предками белорусов?
Четвёртое замечание. Ещё, чтобы не путать литвинов и белорусов, напомню, что в документах эпохи Лжедимитриев, по крайней мере, в тех выдержках, что приводит К.Пензев, упоминаются, простите, не литвины (этноним), а литовские люди (политоним), в смысле жители Княжества Литовского. В том числе, естественно, и русины – предки сегодняшних белорусов, и литвины – предки современных литовцев. Так что опять прав К.Пензев, категорически утверждающий, что точность терминов в истории более чем необходима.
Пятое замечание. Уважаемый К.Пензев несколько погрешил против истины, приписав Михалону Литвину свой вывод о том, что «литвины…не имеют никакого отношения к каким-либо аукштайтам или же балто-славянам вообще». При этом, кстати, нисколько не отрицая этого самого отношения к жемайтам.
Не понял! А жемайты что, разве не относятся именно к балто-славянской общности? К кому относился термин литвины, только к жемайтам или ко всей будущей литовской общности – это не так уж важно. Главное, что ведь не просто так она в последующее время консолидировалась в единое целое, и оказался латинизирован, в конечном счёте, и современный литовский язык.
Кроме того, необходимо отметить, что многие историки, как и всякие профессионалы, несколько зацикливаются на своих идеях, иногда слегка теряя при этом чувство меры и даже, немного, здравый смысл. При этом иногда, невольно, даже интерпретируя факты под них (правда, к самому К. Пензеву это относится в наименьшей степени). Это, естественно, приводит подчас к неоправданному усложнению их логических построений, что поиску истины, естественно, не способствует. Так, например, К. Пензев полагает, «что потомки этих таинственных воинов, установивших власть над окрестными территориями, образовали группу правящих родов или кланов, но вряд ли образовали какой-либо этнос».
Образовали или нет – это вопрос второй, скорее всего, нет, так как численность их была, очевидно, сравнительно невелика. Главное, что, в любом случае, уже лет через сто они полностью смешались с местным населением, неизбежно передав ему что-то своё и наоборот. А прошло-то – полторы тысячи! И наверняка жемайты и аукштайты, и так достаточно близкие друг к другу, всё это время, так или иначе, контактировали между собой. Так что отношение, и в немалой степени, всё же есть и к аукштайтам, и к балто славянам вообще.
Кроме того, К.Пензев считает, что «у некоторых народов, подвергшимся завоеваниям в древние времена, правящий слой имел иноземное происхождение, а сами народы подчас назывались по этническому имени правящего слоя». Правильно считает: «…у некоторых…», но, думаю, не у этого. В данном случае схема, как мне представляется, несколько иная.
Шестое замечание. Обычно не подвергается сомнению родство терминов литва и литвины. Порой оно переносится и на народы. Именно поэтому «и происходит определённая путаница в этническом определении литвинов». Однако неоспоримо то, что литва ХIII века и литвины ХVI – XVII веков означают в этническом смысле совершенно разное. Это подтверждает и сам К.Пензев: славяно-русское происхождение литвы – Киевским Синопсисом и исследованием В. Вераса (очевидно, что лучше всех историю Литвы знают как раз белорусские историки), а литовское, точнее итало-жемайтское, литвинов – трактатом Михалона Литвина. Так что и отсюда можно сразу сделать вывод, что литвины ну никак не могли быть предками белорусов. Литва ХIII века – да, а литвины ХVI – категорически нет. «Обозвание» термина литва соционимом
вопроса тоже не решает, поскольку, как мы выяснили, никакого отношения к той литве, ХIII века, никакие итальянцы иметь не могли. Поэтому весь вопрос сводится к выяснению того, почему термин Литва сегодня означает совершенно иное нежели в ХIII веке. Только и всего! Думаю, одно из двух.
Либо в результате довольно бурных событий, происходивших с литвой и Литовским государством с ХIII века и ко времени Михалона Литвина изменился не только сам термин (на литвины), но и его значение, и стал обозначать другую, рядом находящуюся этническую общность, переместился, либо эти термины, вообще, не связаны между собой. Что невозможно себе даже представить.
Седьмое замечание. Здесь, возникает попутный, но довольно интересный и даже в тему вопрос. Так ли уж верно предположение К.Пензева о том, что современный термин Литва имеет внешнее происхождение? Не претендуя на сколько-нибудь глубокое знание истории, признаюсь честно, я раньше тоже так считал. И только сейчас, в очередной раз вдумываясь в эти вопросы, благодаря выдающемуся труду К. Пензева, я понял другое. Нет, внешнего происхождения он не имеет! Сначала была литва, позже это название перешло на Княжество Литовское, Русское и Жемойтское, сокращённо Литва.
Затем, со временем, когда территория древней литвы стала именоваться Чёрной Русью, а жители, как и в Белой – русинами, то остальное продолжало именоваться, естественно, по-старому – Литвой, а жители – литвинами. А как ещё могла называться эта этническая общность, состоящая из четырёх частей, но ощущающая себя одним народом? Как известно, такие переходы в истории не так уж редки. А внешнее влияние сказалось на отторжении части новой Литвы. Это Сувалкия, территория которой, в конце концов, осталась в составе Польши.
Восьмое замечание. Несмотря на более чем вероятную возможность, по Михалону Литвину, влияния итальянского языка на современный ему литвинский, а нам – литовский язык, достаточно большое сомнение вызывает его версия о происхождении термина литвины, какой бы смысл он не имел, от термина итальянцы. Честно признаюсь, что я не филолог и даже не историк, так, просто более чем скромный любитель.
К тому же, по выражению К.Пензева, этимология здесь недостаточно вероятная, поэтому никаких этимологических штудий я с этим производить даже не думаю. Оставляю это дело специалистам. Тем более что, в любом случае, это ничего не меняет, так как, повторяю, термин литвины во времена М. Литвина не имел никакого отношения к старобелорусскому населению. А вот по поводу термина литва, хочу напомнить, существует достаточно серьёзная историческая версия, озвученная, в своё время, белорусским писателем Константином Тарасовым.
По этой версии северо-западная часть современной Белоруссии (как и Новгород Великий) была заселена с Запада. Достаточно давно там поселилась часть племён лютичей, постепенно смешалась с кривичами, благо языки мало чем отличались, и дала начало последующей литве. Лютичи (лютва) – литва – Литва…
Здесь, как мы видим, этимология более чем очевидная! Можно сказать, явная!
Кстати, тогда вполне понятен восторг Льва Гумилёва, писавшего в своей книге «От Руси до России» о непобедимой литовской коннице. Ну, скажите на милость, откуда у предков этнических литовцев было ей взяться, если даже в ХХ веке они, в некоторой части, жили чуть ли не патриархально и достаточно скромно на разбросанных хуторах. А вот у потомков лютичей вполне могла быть такая конница, выкованная в тяжёлых боях с немцами. Более того, эта версия также объясняет и пассионарность той литвы, тот боевой напор, с которым она начала присоединять земли Руси.
В связи с этим очень интересно проследить, как изменялись со временем названия этой общности по мере её обрусения. Сначала литва, в этническом смысле, потом Литва, уже в территориальном, затем Русь Литовская – уже Русь, но ещё литовская, позже Русь Неманская, в смысле уже только географическом, и, наконец, Чёрная Русь, то есть полностью Русь, но Чёрная, чтобы можно было отличать от Белой. Остальное – известно…
А термин литва перешёл к литвинам, а затем и к современным литовцам.
Девятое замечание. Уважаемый Михалон Литвин, любознательности которого мы много обязаны знаниями о Литве, жил, как известно, в ХVI веке. С одной стороны, более полутора тысяч лет после упоминаемых им времён Юлия Цезаря, с другой – триста лет от образования Литвы как государства. С третьей же, он, как известно, был, более или менее, рядовым жителем Княжества Литовского, а не современным историком, вооружённым передовыми методиками. Да и, вообще, очевидно, не историком.
Иначе, как верно подметил К.Пензев, он не делал бы достаточно серьёзных географических и исторических ошибок. И называя литвинов «храбрая литва», думаю, вовсе не имел в виду, конкретно, славяно-русскую литву ХIII века. А мог тоже путать то и другое. Тем не менее, он, как говорится, своё дело более чем сделал. А уж дело современных историков досконально разобраться и в истории Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского – русского государства, не только параллельного, но и весьма тесно связанного с историей современной ему Руси. И в истории западных славян, которая не только связана с русской, но и, в определённой мере, предшествовала ей. И о которой мы знаем так непозволительно мало.
Автор сего труда представился как Мельников Виктор Петрович