О Трое и славянах

Общеизвестна история Ифигении, дочери героя Троянской войны Агамемнона, чуть было ни отдан­ной в жертву за попутный ветер до Трои, но перене­сенной богиней Артемидой в Тавриду. Специалис­ты-мифологи знают также об “Ахилловом беге” (нынешняя Тендровская коса) напротив устья Днест­ра, а также о пристанище душ Ифигении, Ахилла, Патрокла, Елены на острове Левка (ныне Змеином) напротив устья Дуная. Странное тяготение мало-азийской Трои, с падения которой в конце II тыс. до н.э. принято начинать историю Европы, именно к Се­верному Причерноморью!

В середине XIX в. русские исследователи А.Д. Чертков, Ф.Воланский, Е.Классен поставили вопрос об этнолингвистических связях гомеровской Трои с праславянским миром. Открытие в конце того же века В.Хвойко необычайно яркой археологической культуры средиземноморского круга (но с заметны­ми соответствиями в славянской орнаментике и др.) у с.Триполье под Киевом придало весомость данно­му исследовательскому направлению. Однако миро­вая научно-религиозно-культурная традиция,  отводящая сла­вянам низшую ступень цивилизованности среди на­родов Европы, воспрепятствовала разработке наметившегося было направления даже в самой России.

Тем не менее, фактические данные продолжали на­капливаться и в 50-х годах XX в. украинские археоло­ги С.Н.Бибиков и В.Н.Даниленко пришли к выводам о малоазийском происхождении трипольской культуры и о ее постоянных контактах с ближневосточными циви­лизациями IV-III тыс. до н.э. Это придало новый им­пульс гипотезе Черткова и др., однако на протяжении 60-80 гг. ее разрабатывали лишь непрофессионалы: Н.З.Суслопаров и А.П.Знойко.

Затем за дело принялись языковед С.И.Наливайко и археолог Б.Д.Михайлов, первый из которых предположил некую связь между Трипольем и Троей, а второй указал на возможность непосредственных контактов последней с уникальными святилищами Каменной Могилы под Мелитополем. Основными аргументами Михайлову послужили каменномогильские изображения кораблей 3000-1400 гг. до н.э. критского типа, а также некие письмена.

Наконец, Л.И.Акимова в своем обобщающем труде “Троянский мир в античной мифоритуальной традиции” (Сокровища Трои. М., 1996) пришла к выводу о том, что: “Те две “славы”, ради которых Зевс устроил величайшую войну, “слава отца” и “слава матери”, имеют особый, ритуально-герои­ческий смысл. Они — славы мертвых во имя живых. Слава такого рода чрезвычайно укоренена в этноп­сихологии славян, имя которых, возможно, связано с данным понятием.

Итак, специалисты различных профилей и с разных позиций подходят к одной и той же теории, которая и выдвигается ниже на основании известной теперь сово­купности фактов.

Около 6200 г. до н.э. группа жрецов из индоевропейских народов предприня­ла экспедицию вокруг Черного моря с целью поиска земель для предстоящего расселения. Оказавшись в районе существовавших с XII или даже ранее тысячелетия до н.э. святилищ Каменной Моги­лы, они скопировали там (ясно, что не без содействия местных жрецов) начало вышеуказанной летописи, а возвратившись домой, поместили эту копию на баре­льефе Праматери в специально построенном храме (23/VII поселения у Чатал-Гуюка, раскопанного Дж.Меллартом). Этот документ и связанные с ним обстоятельства следует считать не только древней­шим на Земле договором о сосуществовании различ­ных народов (восточно-средиземноморских праиндо-европейцев и северопричерноморских палеоевропей­цев), но и основой земной цивилизации (в государ­ственном, как будет показано ниже, ее понимании).

Помимо письменных данных, имеются также на­ходки специфических сосудов, останков людей и жи­вотных, указывающие на посещение Каменной Мо­гилы и прилегающего Поднепровья выходцами из восточного Средиземноморья вообще и Чатал-Гуюка в частности. Вслед за означенной экспедицией по­тянулись и переселенцы, создавшие на протяжении VI тыс. до н.э. такие археологические культуры Подунавья как старчевскую, керешскую, а северо-вос­точнее — буго-днестровскую, сурско-днепровскую и приазовскую (включившую в свой ареал и Камен­ную Могилу). Их носители стали древнейшими зем­ледельцами и скотоводами Европы, причем на базе культуры Кереш сложилось их этнокультурное, праиндоевропейское в своей основе ядро, надписи и городища которого заставляют считать его древней­шим в мире государством Араттой.

Миграция на запад

В середине V тыс. до н.э. случилась вторая значи­тельная миграция из малоазийской прародины в Подунавье, вследствие чего здесь возникла древнейшая ин­доевропейская археологическая культура Винча. Вследствие такого натиска, центр праиндоевропейской Аратты смещается к Днестру, Бугу, а затем и на Пра­вобережье Днепра, где на базе буго-днестровской культуры складывается трипольская. Культура Триполья — это апофеоз древнейшего, притом общинного (а не классового, как развитые Шумер, Греция и др.) государства Аратты.

Основой государственности трипольской Аратты был материнский род. Племена группировались в уру (Шумер) или же полисы (Греция), известные в последующей Руси как “города и веси”. Араттские города площадью до 500 га и с населением до 40 тысяч человек имели концентрическую планировку (обычно с тремя внешними улицами-“стенами” и центральной площадью-майданом) и окружались се­лами, полями и угодьями. По прошествии примерно трех, на четвертом поколении истощенные земли заменялись поднятием целины, строительством в ее зоне нового полиса и ритуальным самосожжением старого (см. выше высказывания Акимовой о специ­фическом схождении славы славян и троянцев, о се­верном истоке последних). Сосед омантиподом земледельческо-оседлой Аратты стал скотоводческо-кочевой Ариан (ямная, среднестоговская и др. куль­туры), сложившийся под воздействием первой пре­имущественно в степях днепровского Левобережья.

Поскольку изначальное арийско-греко-славянское этнокультурное единство обнаруживается уже в Пе- лазгии-Гиперборее, то не следует искать его прароди­ну в малоазийской Троаде, а нужно признать прародной долину Борисфена с ее Араттой и Арионом. По­скольку большая часть населения двух последних ос­талась в северном Причерноморье (дав начало софиевской и среднеднепровской, катакомбной и ингульской археологическим культурам), то можно предпола­гать проявление родственных связей мигрировавшей и автохтонной частей в последующие времена, в част­ности, в скифо-античные.

По морю или нет, но до Трои

Итак, если и не славянские, то праславянские пле­мена вместе с некоторыми же прагреческими и арийс­кими племенами XXIV-XXII вв. до н.э. морским путем переселились из современной Одесщины в Троаду (от­строенную около 2390 г. до н.э. после полувекового пребывания в руинах). Этот уже известный маршрут уходил, по-видимому, и дальше на острова Делос (куда сбежала гиперборейская Лата-Лада) и Крит (где обитал Зевс Талейский). В XVII-XI вв. до н.э. (задолго до, а затем сразу же после Троянской войны) большая часть праславянских лелегов, брежан, венедов, др. пе­реселилась из Троады в Этрурию, получив здесь имя этрусков.

Некоторые из них, в особенности венеды, стали посте­пенно продвигаться “Янтарным” и проч. путями на се­вер, к Прибалтике и на левобережье Дуная, где римс­ко-византийские авторы начала I тысячелетия н.э. за­фиксировали их как несомненно славянские племена (которые по неверной традиции, как указано выше, принято считать древнейшими). Данных для разра­ботки вышеочерченной схемы накопилось достаточ­но, особенно с учетом “неподдающейся расшифров­ке” троянско-этрусской письменности, которую Ф.Воланский и Е.Классен убедительно читали на ос­нове славянских языков. Мы же сосредоточим вни­мание на взаимосвязях переселенцев в Трою со свои­ми оставшимися в Поднепровье сородичами.

Живший в V в. до н.э. “отец истории” Геродот с удивлением описал предания о странствиях гипербо­рейцев на Делос для поклонения храмам Артемиды и Аполлона. Для его греческих соотечественников такая традиция была уже позабыта. Но они продол­жали хранить миф о сражении гипербореянки Опис с Орионом и его псом (Люцифером). В Троаде данный сюжет связы­вался с образами Артемиды, Гесперид, Эос (две последних — богини восхода и атлантиды, хранитель­ницы яблони, плод которой послужил поводом для ссоры богинь и провокации ими Троянской войны), а также Кефала, Тифона и Зевса, душа которого пред­ставлялась в виде “золотого пса”. Уникальное соот­ветствие кругу данного мифоритуала обнаружено в одном из многих изображений Каменной Могилы: женщина, восседающая над поверженным псом, по­ражает мечом копьеносца.

Считается, что наименование “Троя” древнее Илиона (как некий пращур Трос древнее вышеупомянуто­го Ила), и что первое обусловлено не только отмечен­ной выше троичностью ее этнокультурного состава и т.п., но также трехчастностью ее крепостных стен. К последнему мы еще возвратимся, а сейчас завершим наше рассмотрение вопроса о сходстве Трои с Трипольем. Такое сходство представляется поначалу слу­чайностью, поскольку название современного населен­ного пункта под Киевом было избрано для дефиниции одной из многих археологических культур произволь­но. Никоим образом не утверждая (пока что?) связь между их жителями, следует все же настаивать на род­ственности их имен, охватывающих, к тому же, некий этап арийско-греко-славянского единства.

Дело в том, что Триполье следует трактовать не как “Три поля”, а как “Три полиса”. Такой вывод напрашивается при взгляде на карту прилегающей местности: Триполье расположено посередине между двумя примыкающими к Днепру же Трахтемировским и Ходосовским городи­щами, а от него самого на сотни километров расходят­ся три “змиевых вала”. Кроме того, полисы-“защиты” лежат в основе родства славянского Купалы, арийско­го Гопалана, гиперборейско-греческого Аполлона. (Открытие “родства” — генезис теонима-образа “Ко поло-Аполло” — принадлежит Ю.Д.Петухову, см. “Наука и религия”, 1989, № 9, “Не стригущий власов” //Дорогами тысячелетий. М., 1989, “Родина Аполлона” и другие публикации — Прим. редактора.)

В монографиях Б.А.Рыбакова “Язычество древ­них славян” и “Язычество древней Руси” приводится немало этноисторических данных, которые хорошо согласуются с вышерассмотренными и при дополни­тельных исследованиях могут более точно распределиться в своем происхождении между Араттой, Арианом и производной от первой Пелазгией-Гипербореей. Наиболее показательные из доныне бытующих в Поднепровье мифоритуалов сконцентрированы вокруг Рахманского Великдня, который отмечается на 25 день после обычной Пасхи.

Спецификой дан­ного празднества являются: модель именно арийско­го кургана (с крашеными яйцами по числу поминае­мых покойников, соответствующих здесь арийско­му “Мертвому яйцу” Мартанде, рожденному круг­лым и красным) и легенда о переселении лучших из людей (брахманов за Синее море, где они ежегодно поджидают плывущую с родины скорлупу пасхаль­ных яиц, дабы воссоздать из нее Праяйцо), а также богатейшая орнаментика яиц-писанок с явными ре­минисценциями змееногих и парных богинь, триполь­ских и ингульских свастик, крестов, звезд, крито- микенских бегущих волн и т.п.

В отредактированной церковью и властями, а так­же научным скепсисом древнерусской литературе сви­детельств о троянско-праславянских связях сохрани­лось немного. Заманчиво связать именно с Троей упо­минающиеся в “Слове о полку Игореве” тропу Трояню чрес поля на горы, вечи Трояню, землю Трояню, седьмой век Трояни. Еще заманчивее признать подлин­ной “Влесову книгу” с ее этрусско-подобными письменами, рассказами о странствиях славян между этрус­ским Семиречьем, Карпатами, приднепровскими Кие­вом и Галунью. Между тем, общепризнанны в ученом мире лишь свидетельства “Повести временных лет” об отождествлении якобы древнейших славян с нориками (частью подунайских поздних венедов) да некая тради­ция Скифии в Руси, якобы древнейшей государствен­ности восточных славян.

Очерченная выше теория происхождения праславян и их государственности во взаимосвязях с поднепровской Пелазгией и малоазийской Троадой сере­дины III-II тыс. до н.э., причем из ядра индоевропейс­кого, древнейшего в мире государства Аратты, рано или поздно займет надлежащее место в исследовани­ях и культурно-исторической иерархии цивилизо­ванных народов Земли.

Юрий Шилов