На Шестом Луче может появиться поэт, вдохновляемый эмоциями (как Теннисон), или религиозный писатель, пишущий стихами или прозой. Он предан красоте, цвету и всему прекрасному, но без влияния одного из практических Лучей художника — Четвертого или Седьмого — его творческое мастерство посредственно. Его музыка всегда мелодична, часто это оратории и духовные сочинения.
Целительство на этом луче осуществляется верой и молитвой.
Метод движения по Пути состоит в молитве и медитации с целью единения с Богом.
«Эзотерическая психология», т. I, с. 209–210
Детство Альфреда Теннисона. Альфред Теннисон родился 6 августа 1809 г. в Сомерсби, в графстве Линкольншир, в Англии. Его отец, Джордж Теннисон, был священнослужителем (викарием Сомерсби), а дед — членом парламента. Дед, которого называли «Стариком», произвел на свет четверых детей. Джордж (отец Альфреда) был старшим, а самого младшего звали Чарльз. Немалая часть богатства деда была получена им по наследству. Чарльз был его любимцем. Различный характер двух его сыновей стал очевиден с ранних лет. Джордж был неуклюжим, неловким; Старик явно не хотел, чтобы тот последовал по его стопам, и потому отдал его учиться на священника. Чарльз же, напротив, повторил путь деда и в итоге стал членом парламента.
Каким-то образом стало известно, что младший сын, Чарльз, хочет унаследовать основную часть богатства Старика. Это произвело очень негативное действие на Джорджа. Будучи старшим сыном, он чувствовал, что имеет право на более значительную часть наследства. Тем более что это подтверждалось длинной и прочной традицией. Фаворитизм Старика по отношению к Чарльзу вызвал глубокое возмущение Джорджа. Вся эта проблема становилась тяжелее с годами и оказывала негативное действие на детей Джорджа.
Джордж стал приходским священником Сомерсби, женился и произвел на свет 12 детей (самый первый ребенок умер в детстве). Фредерик родился в 1807 г., затем в 1808 г. появился Чарльз, а 6 августа 1809 г., как уже упоминалось, родился Альфред. Всего у Альфреда было 6 братьев и 4 сестры.
Альфред Теннисон воспитывался, можно сказать, в идиллическом окружении, проводя время в сельских окрестностях Сомерсби. Приход Сомерсби располагался между двумя грядами низких, пологих холмов. Маленький ручеек струился в долине.
По обе стороны от реки
Длинные поля ячменя и ржи
Одевают пустошь и сливаются с небом,
Куда и дорога уходит следом.Из «Леди Шэллот»
Слышишь, как падает сочное яблоко
Ночью безмолвной осенней?
Летнее солнце его напоило
Светом своим сладчайшим.
Все подчиняется ходу времен,
Вот и цветок вырастает.
Чтобы увянуть немного позднее
И почву собою обнять.Из «Пожирателей лотоса».
Отец Альфреда, Джордж (которого называли доктором Теннисоном), служил в двух церквях. Одна была в Сомерсби, где и жила семья, а другая в миле оттуда в Бэг Эндерби. Старик предоставил средства для ремонта церквей. Делались пристройки и к приходскому зданию в Сомерсби, поскольку семья быстро росла.
Альфред ходил в Лутскую среднюю школу до 1820 г. (с 7 до 11 лет). Об этом времени известно мало, разве что то, что он ненавидел эту школу. Когда Альфреду исполнилось 12, отец забрал его из школы и начал усиленно обучать вместе с братом Чарльзом. Акцент делался на классическом, литературном образовании. Главным было хорошее знание греческого и латинского языков. Гомеру и «Одам» Горация уделялось большое внимание. Кроме того, изучались арабские сказки — «Тысяча и одна ночь», персидская поэзия, Коран и многие книги по мифологии и фольклору. «Доктор» (как часто называли отца Альфреда) устанавливал высокие академические стандарты.
Первая поэтическая книга. Первая поэтическая книга Альфреда была опубликована в апреле 1827 г. (когда ему было 17 лет). Она называлась «Поэмы двух братьев» и представляла собой собрание стихов, сочиненных Альфредом и его братом Чарльзом. Альфред в то время экспериментировал с несколькими различными поэтическими стилями. Ведь редко кто находит собственный неповторимый стиль, свой собственный голос в столь раннем возрасте.
Шелли и Байрон — вот два поэта, оказавшие наибольшее влияние на Альфреда. Когда Байрон умер (в 1824 г.), Альфред ощутил, что «всё позади, всё кончено для всех и каждого, и ничто более не имеет значения». Эта юношеская реакция открывает нечто похожее на фанатическую, почти религиозную преданность отдельному человеку. Можно сказать, что религией Теннисона была поэзия (поэтическая литература Греции, Рима, Персии, а также традиции шотландской, ирландской и английской поэзии), а одной из его «библий» раннего периода были труды лорда Байрона.
Когда доктор Теннисон стал обучать 12-летнего Альфреда, он, очевидно, возлагал на того самые большие надежды. Но когда Альфреду исполнилось 15, здоровье доктора стало быстро ухудшаться. Причина осталась невыясненной, но, судя по всему, действовало сразу несколько факторов. Диагноз болезни был поставлен такой: «холера». Лечение включало опиум и хлористую ртуть. Доктор к тому же злоупотреблял алкоголем, что сопровождалось напряженностью в доме и периодическими скандалами. Он терроризировал свою жену и 12 детей. Психологически все в доме были угнетены. Альфред спасался, убегая из дома на природу, а в возрасте 18 лет уехал в колледж.
Тринити-колледж в Кембридже. В течение трех лет (в 1828–1831 гг.), проведенных Теннисоном в Кембридже, в его жизни имели место три важных события, или шага развития.
1) Прежде всего, продолжались с новой глубиной его занятия в области литературы, поэзии, классических греко-римских трудов. Он поступил в колледж уже серьезным поэтом. В Тринити-колледже он развивал и оттачивал свое мастерство. Его стремление стать одним из лучших поэтом Англии еще более укрепилось во время учебы в Тринити.
2) Вторым фактором, или важным событием, явилась победа в поэтическом состязании (в 1829 г.). Теннисон получил золотую медаль за сочинение стихотворения на заданную тему (о Тимбукту). Принять участие в соревновании его побудил отец. Альфред согласился, но нехотя, и взялся за дело не от души. Взяв стихотворение пятилетней давности (когда ему было 15 лет), он сделал в нем несколько изменений, чтобы подогнать его под заданную тему. Он написал стихотворение белым стихом, что показывает, как мало он заботился о победе. Никогда раньше победа не присуждалась за поэму, написанную белым стихом. Получение приза утвердило за ним среди его литературных друзей славу замечательного поэта и принесло известность в колледже.
3) Третий важный фактор был связан с сообществом его друзей. За годы учебы в Кембридже Теннисон близко сдружился с несколькими сходно мыслящими молодыми людьми. Первый год он провел фактически в изоляции, но постепенно вошел в группу мыслителей от философии и литературы. Организация, известная в колледже как Литературное сообщество, избрала его в свои ряды после того, как он получил золотую медаль за «Тимбукту». Члены этой группы называли себя «апостолами». Это была элитарная и отчасти закрытая группа. Ее миссия, как охарактеризовал ее много лет спустя один из членов группы, заключалась в том, чтобы «пересказать пророчества трансцендентной мудрости миру обывателей» (Торн, с.54). Этих людей интересовали глобальные метафизические проблемы. Они подолгу обсуждали вопросы, затем голосовали по ним, словно это было постановление суда. Они были исполнены высочайших устремлений, отчасти эгоцентрических, но вполне соответствующих их возрасту. Члены группы полагали, что однажды, причем скоро, они получат возможность совершить в обществе серьезные изменения в масштабе как нации, так и всего мира.
Дружба и сотрудничество членов группы продолжались и после колледжа. Теннисона чрезвычайно интересовало, что думают о его поэзии его собратья. У всех было классическое образование, некоторые питали и литературные амбиции. Одни много лет помогали Теннисону донести его творения до публики. Другие публиковали очерки о его поэзии в самых известных журналах того времени.
Самым близким другом Альфреда был в то время Артур Хеллем. Он был принят в «апостолы» благодаря своему высокому интеллекту и умению вести дискуссии. Хеллем подружился с одной из сестер Альфреда. У них были очень серьезные отношения, которые медленно и осторожно развивались в направлении брака. Но все закончилось трагически: Хеллем умер (в 1833 г.), когда ему не было и двадцати пяти, будучи на отдыхе с отцом в Австрии. Альфред был глубоко удручен потерей лучшего друга. Он пытался развеять свою скорбь писанием длинной поэмы в течение нескольких лет, которую в итоге назвал «In Memoriam» («Памятное»). После этого смерть, духовный мир, жизнь в посмертии, религиозная вера и прочие подобные темы вновь и вновь возникали в поэзии Теннисона.
Теннисона часто критиковали за отсутствие учтивых манер. Его одежда не отличалась аккуратностью. Он был известен тем, что нередко клал ноги на стол. Временами он вел явно бестактные речи. В определенных кругах, вроде тесной группы его друзей по колледжу, это не считалось чем-то зазорным. Среди художников, поэтов и прочей богемы стиль одежды заменялся отсутствием всякого стиля. Это не считалось среди них чем-то существенным. Но в других слоях общества корректное поведение — учтивость, этикет и стиль одежды — полагалось крайне важным.
Показателен случай с кузеном Альфреда. Этот молодой человек (сын любимого сына Старика) вознамерился делать карьеру в политике. И его отец, и Старик были членами парламента. Причем он учился в Тринити-колледже в то же время, что и Теннисон. Отец кузена вежливо, но настойчиво порекомендовал тому держаться подальше от Теннисона и его брата. «Ваши кузены», так было ему сказано, «и я в этом не сомневаюсь, очень уважаемые и умные люди, но их манеры оставляют желать лучшего. Так что вам не следует с ними сближаться».
Настроения, владевшие Теннисоном во время его учебы, да и в продолжение всей жизни, весьма показательны. Конечно, прежде всего, у него была меланхолия, иногда очень мрачная. Он часто появлялся в обществе с отсутствующим видом, совершенно игнорируя окружающих. Однако в свои хорошие дни он мог быть чрезвычайно оживленным, общительным и даже веселым.
Во время одного из летних пребываний в Сомерсби он заметил в пылу непринужденного веселого танца «странного демона», появившегося над ним, убившего все наслаждение текущим моментом и превратившего его в «ворчливого старика». Альфреду шел 21 год.
Как уже упоминалось в главе об Алисе Бейли, существуют периоды кризиса (кризисы благоприятной возможности), когда душа присваивает различные аспекты личности:
«Аналогичный кризис между двадцатью одним и двадцатью пятью годами, когда присваивается умственный проводник. При этом может начаться регистрация эгоических влияний и в случае продвинутых людей часто так и случается.Кризис между тридцатью пятью и сорока двумя годами, когда устанавливается сознательный контакт с душой; тройственная личность начинает отзываться, как единица, на импульсы души» («Эзотерическая психология», т. 2, с. 53).
Когда душа присваивает умственный проводник (или ментальное тело) во время кризиса в 21–25 лет, одним из побочных эффектов этого процесса могут быть состояния депрессии, или отчаяния. В 35 лет, наряду с некоторой депрессией, присутствует чувство, что жизнь проходит впустую и пора сфокусироваться на действительно важных вещах. Более раннему кризису в 21 год может сопутствовать отчаяние, которое можно охарактеризовать как результат нависания над незрелым умом и вторжения в него безбрежного и нового для человека царства осознания. Возникает чувство беззащитности и неуверенности в идеях прошлого. В уме утверждается новый уровень ответственности, который нередко совсем не легко вынести и принять. Поясним это цитатами из «Эзотерической психологии».
«Мы ограничимся задачей стремящегося, переориентирующегося на пути испытаний и все больше убеждающегося в существовании мира высших ценностей и царства Божьего. На этом пути он чуть ли не с ужасом сознает свою двойственность и начинает стремиться к единству. Вот какого рода задача стоит сегодня перед огромным числом стремящихся мира. Желание переориентации принимает столь широкие масштабы, что лежит в основе нынешней неспокойной обстановки в мире и является общей духовной причиной идеологических конфликтов, охвативших ныне все страны» («Эзотерическая психология», т. 2, с. 344, курсив К.А.).«Результатом контакта с новым миром становится иногда радостное волнение и сильное ментальное возбуждение. Нередки случаи депрессии из-за явной неспособности реализовать открывшиеся возможности. Человек видит и знает слишком много. Его больше не устраивают прежние мерки жизни, радости и идеалы. Он прикоснулся к иному и теперь жаждет более масштабных критериев, новых, ярких идей и более объемлющего видения. Его пленил и манит теперь образ жизни души. Но его так или иначе постоянно подводят собственная природа, окружение, оснащенность и возможности, и он чувствует, что не в силах двигаться в этот новый чудесный мир» («Эзотерическая психология», т. 2, с. 466).
В это время Теннисон часто подолгу бродит по тропинкам, холмам и песчаным дюнам, погруженный в собственные мысли, ловя мимолетные поэтические впечатления, забывая о времени дня. Он мог сказать встречным людям: «Доброе утро», хотя время шло к вечеру. Некоторые считали его помешанным.
4) Четвертый важный фактор времен его учебы в Кембридже был связан с нарастающей неспособностью отца справляться с обстоятельствами. Альфред и его брат Чарльз избежали многих тягостных сцен отцовского буйства, пока были в колледже. В какой-то момент мать, забрав детей, уехала в соседний городок, поскольку не чувствовала себя в безопасности. Тогда отец отбыл в Париж и провел там целый год, но это не поправило его здоровья и не исправило привычек. В марте 1831 г. Альфреда Теннисона (которому шел двадцать второй год) призвали домой из колледжа; отец его угасал. Время учебы в Тринити подошло к концу.
После смерти отца Альфред испытал немалое давление со стороны Старика, понуждавшего его вернуться в Кембридж, завершить учебу, получить степень и стать пастором. Другая альтернатива заключалась в том, чтобы изучать медицину. Альфред твердо стоял на своем: он не последует по стопам отца, а будет прокладывать себе дорогу в жизни как поэт.
Публикация второго сборника стихов. В 1830 г. была опубликована вторая поэтическая книга Теннисона «Стихи, главным образом лирические». Книга получила смешанные отзывы. Некоторые стихи были поэтическими портретами женщин («Кларибель», «Лилиан», «Мадлен», «Аделин», «Марианна», «Изабель»). В стихотворении «Изабель» он превозносит добродетели «совершенной жены».
…Говор медоточивый
Как серебро струится льстиво,
Вкрадчиво давая коварный совет.
Но сердце и ум неописуемо просто
Все побеждают своей прямотой,
Прочь отсылая ревность и гордость.Из «Изабель»
Чувствительность Теннисона давала ему возможность отождествиться с ролью женщины и наглядно передавать впечатления. Несколько стихов в книге были посвящены философским вопросам: «Как и почему», «Всё смерти подлежит», «Ничто не умирает», «Любовь и смерть», «Умирающий лебедь», «Воображаемое покаяние» и другие.
Вглядимся в законы
Жизни и смерти,
Настоящего и грядущего!
Поймем свою двойственность
Вдумчиво перебрав все кредо,
Пока не найдем единственно верное.
Но только найдется ли такое?Из стихотворения «Воображаемое покаяние второсортного чувствительного ума, не находящегося в гармонии с самим собой».
Друзья Альфреда побуждали его собрать в новую книгу другие многочисленные стихотворения, но ядовитая статья в «Блэквуд Мэгэзин» отвратила его от новых публикаций. Один из аргументов критики состоял в том, что ценители (его друзья) портят новый талант своими слишком хвалебными отзывами.
Следующая публикация. Двумя годами позже вышла новая книга Теннисона, названная просто: «Стихи 1832 года». Несмотря на болезнь (о которой упоминается как об «ипохондрической депрессии» и «крайней нервной раздражительности») и короткую, весьма непродуктивную поездку на континент (во Францию и в Брюссель), Теннисон продолжал писать, изучать литературу и воспринимал поэзию в духе своего истинного и самого серьезного призвания. Отзывы на его новую книгу были похожи на предыдущие: хорошие рецензии его друзей из Тринити и саркастические — более маститых рецензентов из «Ежеквартального обозрения» и «Литературной газеты». В книгу вошли хорошо известные стихи «Леди Шэллот» и «Пожиратели лотоса». Были там и совсем ранние стихи. Альфреду в то время было всего лишь двадцать три года.
Критика Джона Крокера в «Ежеквартальном обозрении» была явно несправедливой, чересчур акцентируя самые слабые произведения и не отдавая должного растущему и многообещающему мастерству Теннисона. Вместо серьезной оценки Крокер скорее занимался саморекламой. Немногие язвительные отклики возымели свое действие на Теннисона, и прошло целых десять лет, прежде чем он опубликовал следующую книгу.
Десятилетнее молчание. В течение следующих десяти лет Теннисон продолжал писать стихи и поэмы, переписывал ранние произведения, изучал литературу и совершал короткие поездки, навещая друзей. Он жил дома с матерью, избегал работать за деньги и каждый год получал небольшую сумму (сто фунтов) от своей тетушки Рассел. Он все еще оплакивал смерть своего близкого друга Артура Хеллема. Эта смерть глубоко затронула всю семью, ведь Артур и сестра Альфреда собирались пожениться.
В тот период Альфред пишет и переписывает свою большую поэму «In Memoriam».Сколько же можно оплакивать потерю любимого друга? Некоторые психологические типы склонны быстро оставлять прошлое позади и устремляться к новым видам деятельности и работы. Теннисон же не хотел забыть о своей потере и искать отвлечения в новых занятиях; напротив, он вновь и вновь возвращался к ней и исследовал свои чувства — довольно рискованный подход! Он изучал свои чувства годами и с различных точек зрения.
Острая, но преходящая боль в итоге приводила его к философским размышлениям. Вопросы жизни и смерти, веры и бессмертия, привлекавшие его и раньше, стали для него еще более насущными. Было очень важно как-то разрешить эти вопросы. Жизнь после смерти продолжается или нет? Этот вопрос ставился на фоне глубоких общественных и психологических перемен. Дарвин родился в том же году, что и Теннисон (1809 г.). Наполеон был разбит, монархия во Франции восстановлена, но вопросы, поднятые Французской революцией, не канули в забвение. Наука, без сомнения, получила новый заряд энергии. Промышленная революция наряду с убожеством городской жизни принесла с собой новые экономические возможности. В 1830–1840 гг. самым популярным писателем стал Чарльз Диккенс. В отличие от романтических и идиллических стихов Теннисона, проза Диккенса привлекала внимание к тяжелому положению бедноты. Новая наука подходила к тому, чтобы бросить решительный вызов устоявшимся религиозным представлениям того времени. Простой, без тени сомнения, веры было уже недостаточно не только для интеллектуальных лидеров нации. Теннисон принес вопрошающую духовную веру. Многие люди не удовлетворялись ни новыми научными теориями эволюции, ни церковными банальностями. И на поэта-лидера, свободного мыслителя, не связанного ни с одной из школ мысли, смотрели как на того, кто может разрешить извечный вопрос: кто мы есть, и стать выразителем духа современности.
Слова слабее, чем печаль, рождающая
Новую тоску. Я лучше помолчу,
Хоть впору лечь мне рядом с тем,
Кто упокоен здесь…
Спи до конца времен, душа.
Случаться нечему уже.
Покой, один покой, без перемен.
И прах сухой.Из «К Дж. С.»
Здесь мы снова видим, насколько стихи Теннисона наполнены тонкостью чувств и эмоций, когда он вспоминает смерть друга и созерцает, как боль другого облегчается словами утешения.
Обширные изыскания. Это десятилетие было заполнено систематическими самостоятельными занятиями, которые включали в себя историю, химию, ботанику, электричество, психологию животных, механику, теологию, немецкий, итальянский и греческий языки.
Теннисон искал свою любовь. С точки зрения финансов он не был выгодным женихом. Практические соображения часто оставлялись в стороне этим поэтом-романтиком; он смутно чувствовал, что его высокие устремления помогут ему как-то справиться с вторжением реальности. Он вызывал восхищение шестнадцатилетней Софии Раунсли, которая находила его необычные манеры более интересными, чем у «щеголеватых юных джентльменов заурядного типа». Она видела, что он любит музыку, отлично танцует, но оба предпочитали танцам беседу. Их дружба длилась долгие годы.
Теннисон глубоко изучал все, что было связано с рыцарями Круглого Стола и королем Артуром, и написал несколько стихотворений, описывающих различные сцены эпической легенды.
Не станем снова в будущие времена
Мы услаждать себя беседой славной
О рыцарских деяньях,
Гуляя по садам иль залам
Камелота, как во времена былые.
Хоть Мерлин и предрек, что я явлюсь,
Чтоб править снова…
Я уничтожен теми, кого я создал сам.Из «Смерти Артура»
Теннисон подружился с Эдвардом Фитцджеральдом. «Фитц», как его называли, восхищался Теннисоном, его благородными образами и мыслями, которые «взывают к нашему долгу и очищают нас от серости и алчности, готовя к принятию новой, высшей философии» (Торн, с. 142). Фитцджеральд ощущал в Теннисоне несомненное величие.
В это время происходит и формирование политического мышления Теннисона, по-английски консервативного. Можно сказать, что его поездки за границу не дали ему видения новых, отличных от прежних, путей или радикальных идей. Он предпочитал ровное, разумное продвижение, которое всегда было свойственно осторожной Англии. Он отнюдь не был революционером. «Английское здравомыслие и умеренность» — вот его ключевые ноты. В патриотическом стихотворении «Люби свою землю любовью безмерной» это настроение хорошо подчеркнуто.
Нам не пристало древности держаться,
И новомодных веяний искать,
Не торопясь, нам следует меняться,
Закон и своевременность поняв…
В это десятилетие Теннисон нередко поддавался романтической увлеченности женщинами. Склонность к сильным чувствам — вплоть до безрассудной страсти, — питавшим его поэтическое творчество, пересиливала в нем практические размышления о том, как обеспечить будущую жену и семью.
Весной ищут голуби в зарослях ириса пару
Весной наполняются мысли людей любовью …
Будь прокляты ханжи, что обвиняют силу юности в грехе!
Будь прокляты лжецы, что отвращают нас от правды жизни!Из «Локсли Холл»
Когда умер Старик, семье Теннисона достались кое-какие деньги. Самый старший сын, Фредерик, поселился в Италии, женился на итальянке и страстно увлекся музыкой. Судя по всему, он чувствовал себя там намного лучше, чем в Англии. Второй сын, Чарльз, женившись, поселился в Кайсторе, и это сделало Альфреда, самого старшего из оставшихся в доме, главой семьи (включавшей его мать, четырех сестер и двух младших братьев). Самый младший брат, Эдвард, страдал умственным расстройством и в итоге был отправлен в психиатрическую лечебницу, где оставался до конца жизни. Это произошло еще во время учебы Альфреда в Тринити. Увы, на долю маленького Эдварда выпало испытать в полной мере давление психологической и физической деградации отца, сопровождаемой ужасными сценами. Теннисоны считали, что в их семье есть «дурная кровь» и над ними висит угроза сумасшествия. Альфред посвятил этой теме немало тягостных раздумий.
В конце 1836 г. Альфред серьезно увлекся Эмили Селвуд. Ему было 27 лет, и он пока не видел для себя возможности жениться. Ее семья также не считала их брак возможным. Поэтому в то время молодые люди общались в основном по переписке.
В 1838 г. Теннисон познакомился с английским романистом Уильямом Теккереем. Теккерей был впечатлен молодым поэтом: «Мне кажется, он отмечен всеми признаками великого человека. Его речь, зачастую очаровывающая, поражает широтой мысли, смелостью и полна юмора. Он читал все на свете, поглощая и усваивая книги подобно боа-констриктору». Высокий стройный Теннисон обладал звучным, глубоким голосом. Теккерей часто упоминает о «простоте манер» Теннисона — этакой грубоватой простоте. Другие тоже упоминают о полном отсутствии у него великосветского лоска. Некоторые друзья пытались внушить ему необходимость улучшить свои манеры, но Теннисон предпочитал естественность, не желая, по-видимому, прикладывать ни малейших усилий, чтобы кому-то угодить. Первый Луч личности британской нации требует соответствующего этикета и соблюдения общественных приличий. Это один из факторов, отличающих классовую принадлежность, который, несомненно, связан с вопросом о власти. Отсюда можно предположить, что в психологическом оснащении Теннисона отсутствовал Первый Луч, поэтому ему было трудно откликаться на эту лучевую вибрацию.
Финансовая схема. Семья Теннисона предполагала, что младший брат Альфреда Септимус станет юристом. Однако Септимус, как и его брат Эдвард, также заболел душевным расстройством и был помещен под присмотр д-ра Мэтью Аллена в психиатрическую лечебницу Фэрмид. Отправившись навестить Септимуса, Альфред подружился с пациентами лечебницы, найдя их очень приятными и разумными. Альфред регулярно навещал Септимуса и близко познакомился с д-ром Алленом.
Аллен осуждал применение в психиатрической больнице Йорка машины под названием «транквилизатор». Она представляла собой быстро вращающийся стул, на котором у привязанного пациента вызывалась тошнота и опорожнялись кишечник и мочевой пузырь. Считалось, что этот процесс способствует очищению организма и правильному перераспределению телесных жидкостей. Д-р Аллен, полагая этот метод варварским, ушел из лечебницы Йорка и открыл собственное заведение. Альфреда, должно быть, впечатлили мягкие методы работы с пациентами, применяемые Алленом.
Ален проявил себя и как деловой человек. Он вошел в бизнес, связанный с обработкой дерева с помощью паровых машин. Предполагалось изготавливать резные украшения для церквей, и поначалу проект выглядел весьма привлекательно. Альфред присоединился к компании и вложил около 3000 фунтов стерлингов, предполагая получить в течение года 10000. Альфред загорелся энтузиазмом и уговорил вступить в дело своего старшего брата Фредерика и сестер. Друзья же сомневались в успехе предприятия (как и дядя Чарльз) и отговаривали его.
Машины вышли из строя, Аллен стал практически неуловим, и все предприятие быстро свернулось. То был тяжелый урок для Теннисона, у которого и так был весьма шаткий финансовый статус. Его надежды на брак стали призрачными, будущность как поэта оказалась под вопросом.
Всего семья потеряла около 8000 фунтов, что подорвало ее финансовое положение. На помощь пришла замужняя сестра Альфреда, добившаяся оформления страхового полиса на д-ра Аллена, по которому семья могла получить возмещение убытков после его смерти, что произошло спустя пять лет после начала этого финансового предприятия.
Поэмы 1842 года. Через 10 лет после опубликования «Поэм 1832 года» подошло время издания двухтомника «Поэм 1842 года». В первый том вошли в основном пересмотренные старые стихи, а второй состоял из новых творений. Работа получила высокую оценку двух ведущих писателей того времени: Томаса Карлейля и Чарльза Диккенса. Роберт Браунинг неодобрительно отозвался о переделках. Он писал: «Изменения сделаны напрасно… Этим утром я был у Моксона [издателя Теннисона], который сказал мне, что Теннисон ужасно раним и чувствителен к критике» (Торн, с. 190).
Один критик писал, что новое собрание стихов Теннисона отличается большей зрелостью (стихи не так по-юношески наивны) по сравнению с ранними сборниками, но выдает в поэте человека, стоящего в стороне от жизни и не вовлеченного в людские борения, не переживающего их.
Дождь унялся, и поэт,
Удалясь от шумных улиц,
Вышел в поле, чтоб поймать
Легкий ветерок.
Он сидит, уединившись,
Напевая чуть невнятно,
Но ему внимают птицы
И садятся близ него.Из «Песни поэта».
Новый сборник продавался довольно хорошо. Критические отзывы были явно лучше, чем после опубликования сборника 1832 г. Теннисон не был уязвлен, но был отчасти разочарован, поскольку надеялся не на мягкое ободрение критиков, а на открытую похвалу.
Кризис в 35-летнем возрасте. Вновь мы должны процитировать важный отрывок из «Эзотерической психологии» (т. 2, с. 52–53): «Кризис между тридцатью пятью и сорока двумя годами, когда устанавливается сознательный контакт с душой; тройственная личность начинает отзываться, как единица, на импульсы души».
Теннисон как раз подошел к этому возрасту. Как уже упоминалось, этот кризис, связанный с касанием души, не следует уподоблять явлению ангела, трогающего человека за плечо и нежно произносящего: «Хорошая работа. Теперь следуй за мной». Скорее его можно охарактеризовать следующими словами: «Совершенство души выносит несовершенство на поверхность». Человек может быть шокирован и повергнут в уныние зрелищем своих несовершенств. Новое, более широкое осознание особенно сильно действует на идеалистический тип Шестого Луча.
Обри де Вер, молодой ирландский поэт, был знаком с кружком «апостолов» в Тринити-колледже. Де Вер навестил Теннисона в июле 1845 г. Теннисону было 35 лет и скоро должно было исполниться 36. Де Вер сделал в своем дневнике интересную запись об этом визите:
«Когда я вошел, Теннисон был явно не в духе и сразу заявил, что больше не в силах выносить удары этого мира. Ему необходимо жениться, обрести любовь и покой, или умереть… Он жаловался на то, что годы уходят, говорил, что не заботится о славе, что ему нужны лишь довольство и уединение. По его словам, он, как никто, настрадался от забот и бед. Я высказался в том духе, что ему нужны постоянное занятие, жена и твердые принципы, и он выслушал это весьма благосклонно» («Письма лорда Альфреда Теннисона», т. I, с. 239).
Каждый живет в созданном им «пузыре восприятия» и вынужден бороться с собственными наваждениями и иллюзиями. Все мы прекрасно умеем творить целые иллюзорные миры того или иного рода. Образование также дается человеку людьми, у которых в голове полно собственной мешанины из реального и нереального. Книги и учебники, даже если они называются научными, неизбежно содержат многочисленные искажения, ограничения перспективы и предрассудки своего времени. Сегодняшние учебники часто становятся предметом завтрашних насмешек.
Всё же душа и дух удерживают нить смысла, нить Реальности, которая направляет борьбу человечества за обретение сознания.
Душа связана с реальностью. Первый «шок от реальности», или прояснение ума, связанное с реальностью, человек получает в возрасте 21–25 лет, о чем мы уже говорили. Второе прояснение имеет место в период подцикла 35–42 лет. Совершенство души — или реальность души — открывает нереальность (наваждение или иллюзию) порождений личности.
«Человек становится осведомленным о Реальности только тогда, когда он разрушил то, что сам создал» («Наваждение: мировая проблема», с. 200).
Для Альфреда Теннисона такое прояснение, идущее из глубины души, не прибавило ему преданности Истине и Красоте. Скорее душевный импульс открыл ему следующий шаг вперед, который необходимо было сделать, чтобы жизнь стала более сбалансированной, более целостной. Сокровенный смысл этого импульса был претворен в очень практические задачи: жениться и вести более занятую жизнь. Другими словами, быть не таким мечтательным и самоцентрированным, как раньше. Пусть естественные попытки создать семью и заботиться о ней вытеснят занятость своей персоной (увязшей в образах высшего астрального плана) и создадут возможность обретения более широкого сознания. Горизонтальная жизнь физического плана и его насущные нужды необходимы, чтобы сбалансировать вертикальную жизнь духовного устремления. Ответственность домохозяина вносит в маленькое семейное сообщество дисциплину и укрепляет связи в нем. Такая дисциплина позволяет реализоваться энергиям линии 1-3-5-7.
В течение этого критического цикла произошло несколько важных событий:
1) Теннисон осознал новую реальность, что сопровождалось неизбежной депрессией, однако новая мотивация закрепилась.
2) Он стал получать субсидию от правительства. Его друзья-«апостолы» из Тринити несколько раз обращались к правительству с петицией, пытаясь выбить пособие для поэта. Премьер-министр Пиль наконец установил для Теннисона субсидию в 200 фунтов ежегодно. Его высококачественная поэзия давала ему право на это пособие. Можно сказать, что это явилось показателем цивилизованности нации. Субсидия вместе с небольшими ежегодными доходами от дедовского состояния и растущими гонорарами позволила Теннисону сделать для любимой женщины нечто большее, чем просто поддерживать романтические отношения. Кроме того, теперь у него появилась возможность предпринять некоторые практические шаги.
Эти шаги заключались в путешествиях, просмотре театральных постановок, посещении старых друзей и обретении новых. Мэри Хауитт отмечает в своей «Автобиографии»:
«Нас посетил известный своей склонностью к уединению, очень вдумчивый молодой поэт Альфред Теннисон, очаровавший нас чтением своих изысканных стихов. Он провел воскресную ночь в нашем доме, и мы проговорили до трех утра. Весь следующий день также прошел в постоянных беседах. Казалось, мы знаем его уже долгие годы. По сути, так оно и было, ведь его поэзия — это и есть он сам. Он выступил защитником всех попыток сделать общественное мнение более либеральным и великодушным, а образ жизни — более благородным. Он желал, чтобы мы, англичане, одели свои пристрастия в чуть более поэтические костюмы, чтобы истинное тепло сердца не утрачивалось, а наоборот, усиливалось ими. Без этого все наши манеры останутся столь же холодны, как и стены наших церквей.»
3) В 1847 г. (когда Теннисону было 38 лет) была опубликована его поэма «Принцесса». Это принесло ему первый финансовый успех. Книга стабильно продавалась в течение 30 лет. В прологе поэмы стояли такие строки:
Был скор ответ ее: «Есть тысячи теперь
Таких как я, но общество нас унижает всех.
И это лишь привычка, не более того.
Мужчины, вы тому виной; как всех вас ненавижу я!
О, будь я чуть сильней! Желала бы я быть
Великой поэтессой, чтоб заклеймить вас навсегда,
И чтоб любовь оставила людей детьми! О, как желаю я
Принцессой быть, тогда б я выстроила женский колледж
И обучала бы сестер тому, чему сегодня учат лишь мужчин;
Ведь вдвое мы быстрей!»
И тут же оттолкнула руку
Хозяина, который локоном ее играл.
Многие друзья советовали Теннисону, чтобы он, желая утвердить себя как серьезного поэта, написал длинную поэму. «Принцесса» и стала первой такой поэмой. Ее успех повлиял на многих других поэтов, включая Т.С. Эллиота (что ощущается в его поэме «Пустая земля»).
4) Он женился на Эмили Селвуд. Их роман тянулся целых двадцать лет. Браку все время мешали финансовые обстоятельства Теннисона, но теперь положение быстро исправлялось. Они поженились в июне 1850 г. (Теннисону исполнилось 40 лет). Без сомнения, этот брак был большой удачей и для Теннисона, и для Эмили. У них родились два сына, которым родители были бесконечно преданы. Самый первый ребенок умер при рождении. Первого сына, который выжил, они назвали Хеллемом в честь близкого друга Теннисона Артура Хеллема. Хеллем Теннисон был очень близок с отцом и ухаживал за ним в его преклонные годы. Второго сына назвали Лионелом. Образованию мальчиков супруги уделяли очень большое внимание.
5) Также в июне 1850 г. была опубликована его поэма «In Memoriam». Теннисон начал писать эту серию элегических стихов в 1833 г., когда умер его близкий друг Артур Хеллем. Это поэма-раздумье над вечными вопросами смерти, веры и бессмертия. Многие в Англии начинали по-новому смотреть на них, пересматривая прежние ценности. К этому вынуждали новые достижения науки. Этот цикл стихов Теннисона помог очень многим в умственном и эмоциональном разрешении вечных вопросов. (Тогда вместо нынешних масс-медиа по вечерам часто читали различные поучительные произведения.)
Это была вторая большая поэма Теннисона. Она тоже хорошо продавалась и была дважды переиздана в год опубликования, причем каждый последующий тираж превышал предыдущий. Успешная продажа этой книги продолжалась много лет.
В первой части поэмы Теннисон оплакивает потерю друга:
И снова я пред мрачным домом
Стою на длинной улице угрюмой.
Вот двери, бить в которые привыкло мое сердце,
Торопясь дождаться рукопожатья друга.
Но больше нет руки, что пожимал я часто,
И сна в который раз мне не дождаться.
И как с повинной вновь бреду
Я ранним утром к этой двери.
Далее он ищет связи с Богом:
Я слышу коварный голос «не верь»,
И вера во мне засыпает.
Мне чудится, словно лавина сошла
В глубокий мрак неверия.
Тепло исчезло внутри груди
Под мертвенным хладом рассудка.
Но ярость сердца еще стучит,
И крик раздается: «Я чувствую!»
Обозреватель из «Фрейзер Мэгэзин» назвал ее «самой благородной христианской поэмой, которая родилась в Англии за последние два века». Поэма имела успех и у критиков, и в коммерческом отношении.
6) Теннисон стал поэтом-лауреатом Англии. Это произошло в том же, столь богатом на события, 1850 г. Это звание стало вакантным со времени смерти Вордсворта 23 апреля 1850 г. Присуждение его Теннисону произошло вследствие успеха его поэмы «In Memoriam». Теннисон не был уверен, что может принять это звание, поскольку оно влекло за собой определенные общественные обязанности. Но друзья убедили его согласиться.
Сравнение Теннисона и Уитмена. В «Эзотерической психологии» находим следующее интересное утверждение: «Литературные произведения, написанные на Первом Луче, производят мощное, пронзительное впечатление, но при этом автора мало заботит стиль или концовка. В качестве примера здесь можно было бы привести Лютера, Карлейля и Уолта Уитмена» (т. 1, с. 202).
Уолт Уитмен родился 31 мая 1819 г. на Лонг-Айленде, в Нью-Йорке. Шесть лет он посещал общественную школу в Бруклине, затем стал подмастерьем у печатника. Он работал в различных книжных магазинах города Нью-Йорка, преподавал в школе на Лонг-Айленде (в 1835 г., когда ему было 16 лет), редактировал газету в Хантингтоне, в Лонг-Айленде (в 1838–1839 гг., когда ему было 19–20 лет). Затем вернулся в Нью-Йорк, работал в типографии, а также журналистом. Кроме того, он стал писать политические речи и в течение короткого времени посещал собрание демократов в Тамани-Холл (сообщество Тамани было организовано в Нью-Йорке в 1789 г. как антифедералистская группа. В 1800 г. ее члены помогли Томасу Джефферсону избраться президентом. В 1868 г. группа Тамани была уличена в политической коррупции в городской администрации. Но это произошло спустя много лет после участия Уитмена в деятельности группы).
В течение двух лет Уитмен редактировал влиятельную газету «Бруклинский орел». Он предпринял поездку (довольно долгое путешествие по тем дням) в Новый Орлеан, оказавшую на него огромное влияние. Обширность родной страны, разнообразие ее народа вдохновили его изложить свои впечатления не в журналистской статье, а в поэтической форме.
Я славлю себя и воспеваю себя,
И что я принимаю, то примете вы,
Ибо каждый атом, принадлежащий мне, принадлежит и вам.
Я, праздный бродяга, зову мою душу,
Я слоняюсь без всякого дела и, лениво нагнувшись, разглядываю летнюю травинку…
Ребенок сказал: «Что такое трава?» — и принес мне полные горсти травы,
Что мог я ответить ребенку? Я знаю не больше его, что такое трава.
Может быть, это флаг моих чувств, сотканный из зеленой материи — цвета надежды.
Или, может быть, это платочек от бога,
Надушенный, нарочно брошенный нам на память, в подарок,
Где-нибудь в уголке есть и метка, чтобы, увидя, мы могли сказать чей?
Или, может быть, трава и сама есть ребенок, взращенный младенец зелени.
А может быть, это иероглиф, вечно один и тот же.
И, может быть, он означает: «Произрастая везде, где придется,
Среди чернокожих и белых людей,
И канука, и токахо, и конгрессмена, и негра я принимаю одинаково, всем им даю одно».Из «Песни о себе»*
__________
* Перевод К. Чуковского. — Прим. пер.
В 1855 г. томик стихов, озаглавленный «Листья травы» (включающий «Песню о себе»), был опубликован Уитменом за свой счет. Ему было 36 лет. Поэзия была для него непрерывным праздником жизни. Отсутствие ритма и рваная структура стиха нарушали все мыслимые правила стихосложения того времени. Американский поэт Эзра Паунд (1885–1972) высказывал противоречивые мнения об Уитмене. Он сожалел о явной нехватке образования у Уитмена, но ему нравилось изобилие в нем чувств и мыслей. В стихотворении «Пакт» он апеллирует к Уитмену: «Именно ты свалил дерево, и теперь пришло время его обработать». Паунд, как и Теннисон, был поэтом высокообразованным и традиционным, одновременно осторожно пробующим новые направления. Их стихам не хватало уитменовского движения, зато они отличались «обработанностью», законченностью и отшлифованностью. Ральф Уолдо Эмерсон отметил, что книга Уитмена стала «самым необычным вкладом разума и мудрости из когда-либо привносимых в американскую литературу».
Во время Гражданской войны Уитмен отправился в Вашингтон навестить раненого брата. Тот уже выздоравливал, и Уолт устроился клерком при правительстве, одновременно служа медбратом при госпитале. Свои чувства и переживания он выразил в поэме «Барабанный бой» (1865 г.):
Неся бинты, воду и губку,
К раненым я направляюсь поспешно,
Они лежат на земле, принесенные с поля боя,
Их драгоценная кровь орошает траву и землю;
Иль под брезентом палаток, иль в лазарете под крышей
Длинный ряд коек я обхожу, с двух сторон, поочередно,
К каждому я подойду, ни одного не миную.
Помощник мой сзади идет, несет поднос и ведерко,
Скоро наполнит его кровавым тряпьем, опорожнит и снова наполнит.
Осторожно я подхожу, наклоняюсь,
Руки мои не дрожат при перевязке ран,
С каждым я тверд — ведь острая боль неизбежна,
Смотрит один с мольбой (бедный мальчик, ты мне незнаком,
Но я бы пожертвовал жизнью для твоего спасенья).Из «Врачевателя ран»*
__________
* Перевод М. Зенкевича. — Прим. пер.
Стихи Уитмена наполнены действием. Он описывал и свои действия, и то, что наблюдал. Несколькими впечатляющими фразами он поражал читателя и вдохновлял его новыми перспективами. Увидев смерть, он не погружался в размышления о ней, а бился с ней. Он извлекал из опыта и переживания всё, что мог, немедленно и напрямую, зная, что и другие тайны откроются в надлежащее время.
Подход Теннисона был совершенно другим. Одно его малое действие сопровождалось долгим, долгим размышлением. Его отличала погруженность в себя, в свой собственный поиск смысла. Подход Уитмена — бесстрашие и «захват» (в положительном смысле) всего необходимого, что можно извлечь из данного момента. Мягкий Теннисон исследовал нюансы чувства, изучая жизнь и смерть с безопасного расстояния. Бесстрашный Уитмен гораздо безогляднее нарушал общепринятые нормы, и критика действовала на него далеко не так сокрушительно, как на Теннисона.
Оба поэта оказали влияние друг на друга. Теннисоном сильно восхищались по ту сторону Атлантики. Уитмен написал ему, попросил его фотографию и послал Теннисону томик своих стихов. В ответ Теннисон написал: «Мне уже встречались ваши произведения. Я прочел их с интересом и сделал вывод, что вам свойственна широкая и любящая натура. Я обнаружил великий «посыл» в ваших сочинениях и не удивлен тем, какое большое впечатление они производят на ваших соотечественников» («Письма», т. III, с. 9). И ни слова о недостаточной изысканности и завершенности. Все письмо составлено в учтивой, позитивной манере. Однако Теннисон, должно быть, ощущал превосходство над Уитменом как поэтом, ведь тот был самоучкой и, по сути, дикарем. Теннисону легко было понять воздействие стихов Уитмена на его соотечественников, поскольку сама Америка была молода и отличалась необузданными нравами. От поэзии Теннисона веяло глубоким почтением к традиции, а Уитмен жаждал живого выбора, не обремененного освященными временем традициями. Однако ни один настоящий поэт не спорил с тем, что одухотворенный энтузиазм Уитмена привнес нечто ценное в традиционное искусство.
Эдвард Фитцджеральд, один из ближайших друзей Теннисона, критиковал его за недостаток «посыла». Фитцджеральд говорил ему, что если бы он (Теннисон) «вел более активную жизнь, как Скотт или Шекспир, или даже Байрон, был чуть более разрушителен, он мог бы сделать больше, сказав об этом меньше» (Торн, с. 444, курсив К.А.).
Преданность Теннисона своей семье. Его перо не устает, его успех ширится. В качестве поэта-лауреата его время от времени обязывали писать политические произведения. Первым таким стихотворением была «Ода на смерть герцога Веллингтона», другим — «Атака легкой кавалерии»:
В атаку, кавалеристы!
Вам не пристало бояться.
Ведь никому не известно,
Кто именно не вернется,
Кому не узнать ответа
На вечный вопрос «Почему?»
Ваш долг — атака и смерть…
Долиною вечной славы
Скачут шесть сотен вперед.Из «Атаки легкой кавалерии»
Теннисоны купили дом на острове Уайт, что, помимо прочих обстоятельств, также послужило «заземлению» Альфреда. Практические дела, связанные с домашним хозяйством, в большой степени помогли уравновешивать его настроения и мечтания. Осев в новом доме с установленным ритмом жизни, он стал работать весьма продуктивно.
Бенджамин Джауитт регулярно посещал Теннисона и оставил интересные наблюдения, когда тому был 51 год. Теннисон тогда болел и отчасти пребывал в угнетенном расположении духа. «Чем чаще я его вижу, — отметил Джауитт, — тем больше уважаю его характер, несмотря на поверхностную раздражительность и волнение по малейшему поводу… Нет человека более честного, правдивого, отважного, более сердечного друга. Он открыт, словно ясный день, как дитя, рассказывая любому встречному, что у него на сердце». Любимой темой Теннисона было «положение в будущем», о котором он говорил со «страстной убежденностью». Джауитт заключает, что «огромные умственные волнения неизбежно сопровождают те способности, которыми он обладает» («Письма», т. II, с. 271).
Новая форма драматической композиции. Поэму Теннисона «Мод» вначале сильно критиковали, затем столь же сильно превозносили. Говорили, что это самая современная из его поэм. Критика относилась к насыщенности произведения мелодраматическими акцентами на убийстве, самоубийстве и безумии. «Психотерапевтический журнал Ментальной Науки» оценил его как точную иллюстрацию состояния умопомешательства. Теннисон попытался примириться с тяжелым явлением умственного расстройства отчасти из-за судьбы отца и двух братьев, отчасти оттого, что сам опасался такой участи. В 45 лет, обзаведясь женой и семьей, обретя финансовую стабильность, будучи успешным в своей профессии, он мог теперь исследовать этот феномен с интересом, а также с учетом личного опыта и здравой отстраненностью. Изображение эмоционально-умственного расстройства творческими средствами того или иного искусства — такой подход часто используется художественными натурами. Это один из ряда факторов, указывающих на ментальное тело Четвертого Луча гармонии через конфликт.
Какая долгая, долгая смерть!
Сердце мое — горсть праха.
Колеса без остановки
Крутятся над головой.
Кости мои в могиле
В ярде под мостовой
Болью поражены.
Стучат лошадей копыта,
Стучат, стучат непрерывно.
Стучат в мой череп и мозг.
И ног поток нескончаемый,
Идущих, бредущих, веселых, скорбящих,
Крики и грохот стройки,
Звонки и болтовня…
А здесь внизу все так плохо.
Я думал, что смерть приносит покой,
Но это вовсе не так.
Покой в могиле — напрасна
Надежда моя была!
Ведь и вверху, и внизу,
И по сторонам, и внутри
Все ищет меня мертвец.
А выслушав рассказ мертвеца,
Нетрудно сойти с ума…Из «Мод»
Поясняя свою работу, Теннисон сказал, что рассказчик в поэме «чувствует, что его отец был убит ложью и своим страхом перед подступающим безумием… В целом же предполагалось оформить новый вид драматической композиции. Я изобразил человека уже больного, изобразил его обстоятельства и то, как он медленно сгорает изнутри от болезни» («Письма», т. II, с. 138).
Уильям Гладстон и королева Виктория. Главной работой, которая последовала за «Мод», явилась «Идиллия короля» — серия длинных повествовательных стихов, основанных на легендах о короле Артуре. Уильям Гладстон (министр финансов в то время, а позднее премьер-министр) нашел это произведение столь побуждающим («эта поэма словно схватила меня сильной рукой»), что стал изучать все остальные творения Теннисона и даже написал длинную статью о его поэзии для «Ежеквартального обозрения».
Гладстон не вполне понял и не принял психологическую поэму «Мод». Он неправильно истолковал содержащиеся в поэме утверждения относительно войны и мира, не уловил, что эти слова следует читать в контексте жизни человека, борющегося с умственным расстройством. Он критиковал «тяжелые фантазии» поэмы и считал произведение «недостойным его популярности».
Однако «Идиллия короля» заслужила самую высокую оценку Гладстона. Это скорее пестрое сочетание различных зарисовок о короле Артуре, нежели полный пересказ легенды. Гладстон считал «Идиллию» «величайшим поэтическим творением девятнадцатого века». Он завершил свою статью словами: «О ней [«Идиллии»] мы смело можем сказать то, чего не могли сказать о всех предыдущих работах: она подняла на новую высоту смысл и надежды нашего века и всей нации, а ее автор силой своего искусства внес ощутимый вклад в вечное достояние человечества» (Рой Дженкинс, «Гладстон», с. 211).
Гладстон, как высокопоставленный государственный муж, несомненно, имел в своем оснащении развитый Первый Луч воли и могущества. Возможно, это был ментальный Луч или Луч личности либо души. Поэма Теннисона о легендарном короле Артуре отчетливо резонировала с собственными заботами Гладстона и его огромной ответственностью политического лидера. Не удивительно, что его пристрастия побудили его назвать эту поэму «величайшим поэтическим творением девятнадцатого века». Поэма «Мод», написанная скорее на 4-м и 6-м Лучах, с ее глубокой интроспекцией, не нашла отклика у политически мыслящего Гладстона. Но каков же должен быть талант Теннисона, чтобы с той же глубиной писать о короле Артуре и так сильно воздействовать на Гладстона с его перволучевыми чертами!
Однажды Теннисон прочел свою пьесу «Гарольд» (1876 г.) Гладстону и его семье. На следующий день обсуждение коснулось таких субъективных предметов, как молитва, вечное проклятие и бессмертие души. Дочь Гладстона Мэри записала в своем дневнике: «Теннисон не кажется усердным христианином и, подозреваю, не слишком уважает теологию, но в то же время он очень религиозный человек» (Торн, с. 445). В другой раз Теннисон заметил своему другу, сэру Джеймсу Ноулесу: «Если бы я разуверился в иной жизни и существовании великой сущности, правящей мирозданием, то к чему тогда все это? Людям нужна религия» (Торн, с. 421).
Королева Виктория царствовала с 1837 по 1901 г. Ее правление было самым длинным в истории британской короны. Она была восхищена поэмой Теннисона «In Memoriam» и послала ему предписание явиться в ее официальную резиденцию Осборн-Хаус на острове Уайт (в марте 1862 г.). Теннисон ужасно нервничал, но все прошло хорошо. Второй визит к королеве состоялся через год. Присутствовала вся семья Теннисона, а также несколько принцев и принцесс. Затем были и другие встречи с королевой. Ее очень интересовали мысли поэта о смерти и бессмертии. Время от времени она просила его о различных услугах. Однажды она заказала бронзовый бюст одного из своих самых доверенных слуг, недавно умершего, и хотела, чтобы Теннисон подобрал подходящие строки, которые можно было начертать на пьедестале.
Друг, а не слуга, верность, честь и сила!
Долг, забыв себя, исполнил до могилы.
Эти лаконичные памятные строки, написанные Теннисоном, издают глубокую и простую ноту Шестого Луча. Он оказался именно тем человеком, который помог королеве почтить верного и преданного слугу.
Метафизическое общество. Работа Теннисона состояла в написании стихов. Это был творческий процесс, требующий выравнивания с Музой, с душой. Кропотливое изучение классических трудов, великолепное академическое образование подготовило почву, на которой возникли условия для движения и игры духа, Музы. Его поэзии свойственны эрудиция и утонченность. Она возвышает и наставляет. Она бьется над метафизическими вопросами (именно бьется, а не исследует их).
Теннисон либо писал стихи в тиши своего уединенного кабинета или сочиняя их на прогулке, либо отдыхал. Отдых уравновешивал его творческую деятельность и состоял преимущественно из поездок для литературных, политических и философских бесед с друзьями. В зрелые годы, уже наслаждаясь заслуженной славой, он стал принимать друзей, поклонников и литераторов у себя. Дискуссии — литературные, политические, философские и даже научные — служили чем-то вроде резонатора, помогающего вынашивать идеи. Из одной такой дискуссии с сэром Джеймсом Ноулесом вырос план создания Метафизического общества. Теннисон как-то заметил, что обсуждать метафизические вопросы можно было бы в рамках некоего просвещенного общества. Более практичный Ноулес сразу же приступил к делу.
Тогда у образованных людей был значительный интерес к спиритизму (общению с теми, кто находится по другую сторону завесы, отделяющей жизнь от смерти), к оккультизму (благодаря работе Теософического общества) и к теории эволюции («Происхождение видов» Дарвина было опубликовано в 1859 г.). Основное противостояние наметилось между научным материализмом, с одной стороны, и религиозным мистицизмом, с другой. Метафизическое общество давало возможность для свободного обмена идеями между «людьми веры» и «теми, кто относит себя к неверующим».
Научный материализм и религиозный мистицизм. Есть немало способов рассмотреть их фундаментальное противостояние. Если мы отчасти поймем энергии, стоящие за двумя этими позициями, то увидим, как меняются их названия в различные эпохи, в разных странах и учениях. Но энергии всегда остаются теми же или меняются незначительно.
«Люди веры» и «те, кто относит себя к неверующим» — это один способ наименования противоположностей. Можно также говорить о «людях, обладающих научным знанием, и людях, не обладающих таковым». Оба способа, тем не менее, неполны, поскольку используют не совсем корректные аргументы.
Вообще говоря, существует более мягкая и абстрактная линия (2-4-6), отвечающая за веру и религиозный мистицизм викторианской эпохи, и есть более конкретная линия лучевых энергий (1-3-5-7), отвечающая за управление, бизнес, организацию и науку в тот же период начала промышленного развития. Промышленность получила колоссальный толчок благодаря новым научным взглядам и изобретениям.
Две основных энергетических линии, или два потока, толкают человека в противоположные стороны. Более мягкая, абстрактная линия толкает мистически настроенного индивида внутрь-вверх, в мир сознания и созерцания духовных вещей. Более динамичная конкретная линия толкает человека в мир формы. Конкретная линия делает его более экстравертным, своевольным и требовательным, чем противоположная линия. Теннисон явно находился на мягкой линии. Сердцем и душой его существования была вера.
Схема и динамика этой архетипической противоположности порождают конфликт и неуспокоенность. Возможно, это связано с тем фактом, что один из Лучей, управляющих человечеством в целом, — это Четвертый Луч гармонии через конфликт. («Всей совокупностью человеческого царства управляет Четвертый Луч гармонии через Конфликт», «Эзотерическая психология», т. I, с. 343.) Человечество выталкивается в мир формы и принуждается к борьбе за выживание. В то же время оно призывается вспомнить свой Источник, достичь с ним выравнивания и свести вдохновение от Источника «вниз», в проявление.
Архетипическое противостояние, или напряжение, очень похоже на противостояние между тем, что Рудольф Штайнер назвал силами Аримана и силами Люцифера. Ариманический импульс «отчетливо виден в распространении уверенности в том, что механические и математические концепции, провозглашенные Галилеем, Коперником и другими, в точности объясняют происходящее в космосе». Космос же в действительности «проникнут душой и духом». С другой стороны, люциферианская тенденция пробуждает мистический опыт и размышление над переживаниями собственной внутренней жизни. «Ариманическая тенденция в сегодняшних людях проявляет себя в науке, а люциферианская — в религии, в то время как в искусстве наблюдается колебание от одной к другой». Обе тенденции, или оба импульса, порождают весьма проблематичные состояния. Люциферианская тенденция приводит в конечном итоге к иллюзии, к «утопанию в абстракциях», создавая мечтательную, непрактичную натуру. Ариманический импульс рождает интеллект, не соприкасающийся с духом («вы не можете получить действительно духовное переживание, если не идете дальше простого интеллекта»), переоценивающий значение политических и экономических проблем, избегающий духовных рассмотрений («бездушное поглощение материальных благ приводит к изгнанию духа»). Такая интеллектуальная жизнь не дает возможности проникнуть на более глубокие уровни истины (Штайнер, с. 17, 18, 31).
Как же разрешить это противостояние? Решение заключается в том, чтобы использовать энергию одного полюса в работе другого. Это дает равновесие. Другими словами, нужно использовать ясность мысли и интеллектуальный подход ариманического импульса при исследовании абстракций сознания. «Суть в том, чтобы обогатить свою внутреннюю природу ариманическим хладнокровием и бесстрастием». Благодаря ариманическому подходу можно избежать всех иллюзий относительно внутренней жизни, которую следует наблюдать так же, как внешний мир. С другой стороны, необходимо попытаться понять материальный мир не холодным интеллектом, но со всем жаром люциферианского духовного поиска. Нужно подходить к познанию материального мира с «огненным энтузиазмом и интересом… являющимися по сути своей люциферианскими» (Штайнер, с. 34, 35).
Всё это исключительно глубокие и важные предметы. И в смысле движения к равновесию между двумя противоположными силами Теннисон был прав, пытаясь создать Метафизическое общество, в котором на обсуждение выносились бы вопросы и научного, и мистического характера.
Восхождение на небеса. В мае 1890 г. представитель Томаса Эдисона навестил Теннисона и привез с собой последнюю модель фонографа. Глубокий голос Теннисона был записан на цилиндр. Он продекламировал отрывок из своей хорошо известной поэмы «Атака легкой кавалерии». Теннисон был восхищен изобретением. Позднее первоначальная запись была дополнительно аранжирована.
В конце своих дней на земле Теннисон сказал друзьям: «Единственное, что позволяет терпеть эту жизнь, это то, что она — преддверие иной, лучшей».
Он увидел сон, в котором был «папой, несущим на своих плечах все грехи и несчастья мира». В другом сне он «строил башню из ярко раскрашенных пагод, уходящую в небеса» (Торн, с. 505).
Теннисон умер 6 октября 1892 г. в возрасте 83 лет и был похоронен в Уголке поэтов Вестминстерского аббатства.
Лучи Теннисона. Шестой Луч души излучается через личность. Предположительно мы можем считать, что у него следующие Лучи:
| Душа |
VI |
| Личность |
2 |
| Ум |
4 |
| Астральное |
6 |
| Физическое |
7 |
Пожалуй, отчетливее всего у него проявлены 6-й Луч души и 4-й Луч ума. Его ум привлекали литература, сочинительство, контакт с Музой, настройка на прекрасное и абстракции внутренних планов. Что касается двух других Лучей, обычно контролирующих ментальное тело, то мы не видим у Теннисона признаков 5-го Луча. Да, он читал научную литературу, но никогда не вникал в нее глубоко и серьезно. Отсутствуют у его ума и качества 1-го Луча. Он предпочитал предоставлять большую часть дел по управлению домом своей жене. Выражая свое мнение по поводу политики и государства, Теннисон говорил как человек малознакомый с этой областью. Люди вроде Гладстона и королевы Виктории очень уважали Теннисона как поэта, но к его политическим взглядам относились снисходительно, как к мнению ребенка о серьезных вещах. Джон Эдингтон Саймондс, наблюдавший Гладстона и Теннисона за оживленной беседой, оставил следующие замечания:
«Голос Гладстона — богатый интонациями, мягкий; голос Теннисона — глубокий, протяжный, срывающийся до фальцета, когда он волнуется. Гладстон убеждает, Теннисон сомневается. Гладстон яростно спорит, Теннисон упорно отрицает. Гладстон апеллирует к фактам, Теннисон полагается на впечатления. Оба с отличным чувством юмора, но один утончен и деликатен в своих остроумных ответах, а другой размашист, грубоват и доходит порой до гротеска… Гладстон — в высшей степени мирской человек; Теннисон — дитя, и обращаются с ним как с ребенком» («Письма», т. II, с. 415).
В сфере политики (где вращаются «мирские люди», деловые люди и люди действия) Теннисон чувствовал себя явно не в своей тарелке, что в большой степени указывает на отсутствие у него выраженных лучевых энергий линии 1-3-5-7. Гладстон благоговел перед поэзией Теннисона. Возможно, и Теннисону следовало быть менее самоуверенным в беседах о правительственных делах и законах и больше прислушиваться к Гладстону.
Впрочем, одним из примечательных качеств Льва является как раз самоуверенность, основанная на важном для него свойстве не поддаваться влиянию других. (Как уже было сказано, Теннисон родился 6 августа 1809 г.) Развитие качества самости, или Эго, не следует путать с самоцентрированностью, или эгоистичностью. Качества Льва являются важным дополнением к тому психологическому богатству, которое дают его 11 зодиакальных собратьев. Это поистине королевские качества самоидентичности и самодостаточности, позволяющие выделиться, подчас драматично, из массового сознания. Великодушие Льва, его сдержанность в движениях и покое, возможно, обусловлены Вторым Лучом любви-мудрости (который контролирует Солнце — планету, управляющую знаком Льва).
Другое важное качество Льва — творческое самовыражение, которое требует уверенности и умения не поддаваться влиянию других, поскольку влиятельные персоны вокруг Льва будут неизменно настраивать его окружение против таких его попыток. Творческое самовыражение нередко приводит Льва в область искусства. Именно в этой труднейшей сфере Теннисон и достиг столь многого. Его душа 6-го Луча, преданная разрешению духовных вопросов своего времени, находила творческое выражение в области поэзии и литературы, чему в немалой степени способствовала личность Льва и ум 4-го Луча.
6-го августа соответствует 12-му градусу Льва, именно в нем находится Солнце Теннисона. 12-й градус принадлежит ко второму деканату Льва, управляемому, как указывают некоторые авторы, Юпитером. Юпитер — это планета 2-го Луча (любви-мудрости), а также управитель 2-го огненного знака Стрельца. На одном уровне проявления его влияние усиливает религиозно-философские наклонности к исследованию вечных вопросов.
Линия лучевых энергий 2-4-6 четко доминирует в психологическом оснащении Теннисона. Это одновременно и достоинство, и недостаток, поскольку развитая и сфокусированная энергия дает возможность сосредоточиться и многого достичь в одной избранной области, одновременно приводя к неполноценному выражению в других и к отсутствию равновесия.
Душа Великобритании находится на 2-м Луче, а личность ее — на 1-м (см. «Судьбу наций»). Можно сказать (учитывая британский 1-й Луч личности), что королева и другие выдающиеся политические лидеры полагали патриотизм Теннисона (качество 6-го Луча) весьма приемлемым и, самое главное, безопасным. Теннисон был патриотом, в этом нет никакого сомнения. Когда его избирали поэтом-лауреатом, на первом месте, конечно, стояло его мастерство как поэта, но и его политические взгляды отнюдь не были проигнорированы. Намного важнее, однако, то, что Теннисон был способен каким-то образом затрагивать душу самой нации. Трудностей в викторианскую эпоху — мы уже говорили об этом выше — было предостаточно. Новые научные данные поставили перед религией множество вопросов. Новая промышленность принесла наряду с выгодами и нищету. Следствия политических переворотов и общественных потрясений на континенте, начавшихся с Французской революции, никак не смягчались. Девятнадцатый век для Британии начался с долгого периода реакции, направленной против политических и общественных изменений. Во второй половине столетия правящие круги стали осуществлять политику постепенных контролируемых реформ вместо того, чтобы бесконечно им сопротивляться. Перемены всегда вызывают напряженность, а множество динамичных и фундаментальных изменений многократно ее усиливают. Теннисон вовсе не был маяком, свет которого указывал путь в новую эпоху. Но он был проводником света иного рода. Он адекватно озвучил основные принципы и ценности, которые были отчасти британскими и всегда фундаментально человеческими — ценности, которые могли успокоить душу в то тревожное время. Его слог никогда не был элитарным, служащим только высшим кругам. Его голос доходил до всей нации, всех ее общественных слоев и даже до других континентов. Он в известном смысле был внутренним голосом самого народа.
Нелегко современному человеку углубиться в другую эпоху. Мы живем во времена, когда масс-медиа и засилье телевидения поглощают всё время вечернего отдыха. Во времена Теннисона после вечерней трапезы, во время задушевной беседы люди обращались к Библии, романам Диккенса или стихам Теннисона. Титул поэта-лауреата привлекал многих, и большинство не разочаровывались. Каждый новый сборник стихов покупали всё больше и больше людей. Люди переживали одни и те же боли, осмысливали всё те же вопросы, испытывали те же надежды. Теннисон отражал эту борьбу в наиболее прекрасной форме, и боль облегчалась красотой слова и мысли. Человек мог мгновенно успокоиться и отдохнуть, соприкоснувшись через стихи с собственной душой. Это ощущала королева, это ощущали великие политические лидеры, такие как Гладстон, это ощущала коллективно и вся нация.
Список указателей на Шестой Луч
• Верность друзьям. Это очень сильный указатель на присутствие Шестого Луча. Ему сопутствует категоричное деление людей на хороших и плохих, тех, кто за меня, и тех, кто против. Возможно, высочайшее проявление этого качества — готовность отдать жизнь за собрата, принести свою жизнь в жертву, чтобы позволить выжить другим. Окружить себя узким кругом очень близких друзей — вот к чему стремится, вот чего хочет человек 6-го Луча. В результате возникают сильные увлечения и сильные привязанности. И слова Теннисона, высеченные на бронзовом пьедестале бюста королевского слуги, в совершенстве выражают верность: «Друг, а не слуга, верность, честь и сила! Долг, забыв себя, исполнил до могилы».
• Высокие идеалы. Идеализм обладает свойством возводить человека на высокие уровни эмоционального, или астрального, плана. Идеал — это нечто «туманное», не совсем ясное, но, тем не менее, его можно ощутить, или почувствовать. Ему присуще качество трансцендентности. Идеал устремляет к уровню более возвышенному, чем уровень «я» и интеллекта. Шестой Луч управляет астральным планом и ищет выравнивания с Космическими Водами, Нептуном и интуитивным 4-м планом Буддхи. Теннисон часто со страстью говорил о «будущем состоянии», смутно провидя в нем духовный идеал.
• Непрактичность. Если идеализм чересчур акцентируется и не уравновешивается другими качествами, человек, выражаясь метафорически, то и дело «витает в облаках». Он становится рассеянным и в результате часто ошибается. Он теряет свои земные корни и движется неуверенно, словно плывя в пространстве. Внимание его блуждает неведомо где, а то, что он видит перед собой в мире, тревожит и огорчает его. Потому он стремится еще больше освободиться от мирских треволнений.
Американский издатель Джеймс Филдс писал о Теннисоне: «Он делал одни и те же промахи, от чего, похоже, совершенно не пытался избавиться».
Американский писатель Натаниель Готорн говорил о Теннисоне: «Казалось, он не замечал толпы и не думал о ней, игнорировал ее, таким образом от нее защищаясь, и никому из нас не удавалось поймать его взгляд».
• Рвение. Марс и Нептун — планеты 6-го Луча. Перед нами такой представитель этого Луча, который и мухи не мог обидеть. Сила его заключалась в добродетельности и однонаправленности. Но если бы у него присутствовал Первый Луч, он мог бы яростно сражаться за свои принципы подобно крестоносцу. «Шестой Луч бывает либо воинственным и активным, либо мистическим, миролюбивым и несерьёзным» («Судьба наций», с. 97–98).
• Вера. Темы смерти, духовного мира, жизни в посмертии, религиозной веры и тому подобные вопросы вновь и вновь возникали в поэзии Теннисона. Вера тесно связана с идеализмом и преданностью. Часто она становится ключевой позицией типа Шестого Луча. «Можно обновить веру как непреложность. Не пригодна вера, которая не ведет всю жизнь… Вера есть осознание Истины, испытанной Огнем сердца» («Мир Огненный», I, 340, 433).
• Чувство, превосходящее разум. Тип 6-го Луча хорошо знает, что чувство превосходит рассудок, поскольку проникает выше холодного, мертвящего ума. Чувство касается того, что невыразимо в словах, которыми должен пользоваться ум. Тип 6-го Луча предпочитает выбирать направление с помощью скорее чувства, чем подробного знания, планирования, рассуждения. На одном уровне это качество проявляется как суеверие, однако на другом уровне к человеку на крыльях веры приходят правильные ответы и указания.
• Иные миры. Теннисон как-то сказал другу: «Единственное, что позволяет терпеть эту жизнь, это то, что она — преддверие иной, лучшей». Вера в «иные миры» при столкновении с конкретными задачами может привести к безответственности. Но, с другой стороны, понимание мира как «преддверия лучшей жизни» может дать в итоге архетипическое восприятие и открыть сознанию человека, что есть иные миры, стоящие за миром явлений и служащие для него причиной.
• Небрежность в одежде. Если тип 6-го Луча ориентирован на «иные миры» (духовно или в искусстве), он мало заботится о своем внешнем виде, в том числе и тщательном соблюдении общественных условностей относительно одежды. Но он может стать большим приверженцем одеяний религиозного ордена при условии, что они достаточно просты. Одежда для него находится ниже порога сознания. Можно сказать, что о ней он вообще не думает.
• Женская роль. Одним из особых умений Теннисона как поэта была его способность глубоко входить в женскую роль. Этому способствовала его ярко выраженная мягкая линия лучевых энергий (2-4-6).
• Долг, благородные образы, очищение и высокая философия. Друг Теннисона Эдвард Фитцджеральд восхищался Теннисоном, его благородными образами и мыслями, которые «взывают к нашему долгу и очищают нас от серости и алчности, готовя к принятию новой, высшей философии». Все Лучи участвуют в процессе облагораживания и образования, и в данном случае мы видим провозглашение высших идеалов и устремление к ним.
• Трудности с занятостью. Вопрос занятости может стать для типа 6-го Луча камнем преткновения. Требование интенсивной физической активности или ментальной сообразительности, необходимой на рынке (в мире бизнеса), могут совершенно сбить с толку человека 6-го Луча. Он будет стремиться к покою монастырского уединения или простоте сельского пейзажа. Для него в этом вечно занятом мире присутствуют слишком много конфликтующих идеалов, или же их вовсе нет, что не позволяет найти желанный мир и покой. (Такая позиция, конечно, сильно корректируется наличием лучевых энергий линии 1-3-7.) Теннисон преуспел в «побеге от мира», что вполне отвечало его созерцательным занятиям. Однако занятость может послужить важным балансиром для типа 6-го Луча. Метафорически выражаясь, она возвращает его на землю.
• «Тонкокожесть», чувствительность к критике. Теннисон очень серьезно относился к критике. Как свидетельствует его издатель, временами он становился до крайности «тонкокожим». В «Ученичестве в Новом Веке» находим по этому поводу такое замечание: «Шестой Луч наделил вас также чувствительной эмоциональной природой, означающей слишком активное функционирование солнечного сплетения, о чем вы хорошо знаете. Над этим должно возобладать качество сердца» (т. 1, с. 407). Эти слова были адресованы человеку с личностью 6-го Луча и астральным телом того же Луча.
• Отчужденность, неполная вовлеченность. Некоторые критиковали стихи и поэмы Теннисона, говоря, что «они выдают в нем человека, стоящего в стороне от жизни и не вовлеченного полностью в людские борения, не переживающего их». Есть разные формы отчужденности. Существует отчужденность перволучевого типа, связанная с качеством безличности. Такой вид отчужденности позволяет перволучевому типу оставаться свободным от эмоций и действовать без оглядки. Перволучевой тип стремится быть полностью вовлеченным в действие. Есть также отчужденность типа 5-го Луча, научного типа. Она связана с отстраненным наблюдением. Иногда такое умонастроение приводит к включению в человеческую борьбу, а иногда выражается в пребывании в «башне из слоновой кости». Отчужденность типа 6-го Луча связана с чувствительностью, личностной активностью центра солнечного сплетения, а также с наличием исключительно высоких идеалов. К личностной чувствительности часто примешивается страх. Это в том числе и страх неудачи, затрудняющий действие и вовлеченность. Из-за чувствительности и высоких идеалов человек может избегать вовлеченности, начать возлагать вину на других и на ситуации, недостаточно подходящие для его трудов. Однако необходимо помнить, что энергия 6-го Луча также может подтолкнуть человека к действию (проявляя энергичность Марса) или к попытке интуитивно уловить указание свыше (с помощью Нептуна). Теннисон явно относился к последней категории. Кроме того, возможны перемещения с одной позиции на другую. Когда сенситив (своей пассивностью) накапливает в себе горькие разочарования, с его стороны возможна взрывная реакция действия и вовлеченности. Это похоже на то, как меланхолик внезапно превращается в холерика.
• Религиозность. Дочь Гладстона Мэри отметила в своем дневнике: «Теннисон не кажется усердным христианином и, подозреваю, не слишком уважает теологию, но в то же время он очень религиозный человек». «Чистая, незапятнанная и духовно фокусированная религия является высшим выражением Шестого Луча (действующего, как это всегда бывает, под влиянием Второго Луча), и раннее христианство есть для нас великий вдохновляющий символ. Аналогично к низшим аспектам Шестого Луча относятся все формы догматических и авторитарных религий, проповедуемых организованными ортодоксальными церквями» («Судьба наций», с. 39).
• Плохой администратор. Без коррекции Первым Лучом тип Шестого Луча обычно не является хорошим администратором. Теннисон отнюдь не был хорошим управляющим своего домашнего хозяйства. Он слишком распускал прислугу, а в случае инцидентов бывал чересчур строг. Или же он просто предоставлял всю работу по присмотру за домом жене, избегая ответственности. Его сосед свидетельствует: «Любой житейский пустяк выводил его из себя. Постройка дома была для него кошмаром, а промахи рабочих раздражали его до невозможности».
• Трудности в отношении групповой жизни. «Так трудно человеку, обладающему преимущественно качествами Шестого Луча (в результате или направленности текущей жизни, или же предрасположенности, унаследованной из другой жизни, как в вашем случае), осознать однонаправленное намерение группы… Собственная точка зрения, собственная дхарма, собственная проблема и собственное раскрытие следуют столь однонаправленно и — усиливая трудность — с такими истинно правильными и высокими мотивами» («Ученичество в Новом Веке», т. 1, с. 298–299).
• Восхождение на небеса. Он видел сон, в котором «строил башню из ярко раскрашенных пагод, уходящую в небеса». «Будучи числом Шестого Луча, шесть тем самым является числом идеализма и той движущей силы, которая заставляет род человеческий — побуждаемый видением и устремляющийся вверх к свету — продвигаться по пути. В действительности это преданность незримой цели, которая всегда впереди, и точное определение задачи» («Лучи и посвящения», с. 79).
«ШЕСТОЙ ЛУЧ ПРЕДАННОСТИОсобые достоинства:
Преданность, прямодушие, любовь, чуткость, интуиция, верность, уважение.
Пороки Луча:
Эгоистическая ревнивая любовь, склонность слишком полагаться на других, пристрастие, самообман, сектантство, суеверие, предрассудки, поспешность выводов, вспыльчивость.
Добродетели, которые необходимо обрести:
Сила, самопожертвование, чистота, правдивость, терпимость, спокойствие, равновесие и здравый смысл.»
«Эзотерическая психология», т. I, с. 209–210
Сон Теннисона. Мы завершаем наш очерк описанием сна лорда Альфреда Теннисона.
Сон Теннисона
Теннисон знал того, кто приближался
Быстрой походкой, с неизменным выражением лица,
Слегка склоненный направо,
Сопровождаемый четырьмя одинаково одетыми в черное
Фигурами в широкополых черных шляпах,
Которые охраняли мастера-поэта.
Я подошел, не сказав ни единого слова.
К чему сейчас пустые слова?
Поэт может просто думать,
Идти, склоняясь направо,
И избегать ненужных шуток.
Не скорбный, не отталкивающий, странно знакомый.
Со спокойным, но напряженным намерением —
Не меланхоличный,
Но в чуть мрачном настроении,
Что возникает от поэтической жизни,
Болезненно далекой от небес.
Дорога на небеса заключается
В сладчайшей песне или во фразе
Имеющей внутри магическую
Смесь света, бриза и жеста.
Такую редкостную, такую болезненную
И совершенно точную смесь — дыхания, звука и тени.
Одетая в черное группа
Синхронно двигалась слегка вправо,
Точно распознавая совершенно неуловимую
Дорогу на небеса.
Ее не сыскать, если слог не точен,
Хоть слог этот может быть столь приятным.
И вот! новая нить дороги
В вечно сдвигающихся песках и водах времени
Была начертана прочно.
Краткий список указателей на Шестой Луч
[magz_button url=»http://историиземли.рф/?page_id=1409″ style=»grey» size=»small» type=»round» target=»_self»] Далее [/magz_button]Необходимость в «библии» того или иного рода, то есть наличие главной книги, которая пробуждает благоговение и преданность.
Чувствительность к эмоциональному плану.
Преданность красоте и яркому цвету во всем.
Увлеченность мелодичной и духовной музыкой.
Глубокие интенсивные эмоциональные реакции.
Глубокая преданность и верность избранной персоне.
Принадлежность к «элитной и отчасти тайной группе», пребывание в которой требует большой верности, то есть качества Шестого Луча.
Интерес к глобальным метафизическим вопросам, скорее абстрактным, чем насущно конкретным.
Высокие устремления.
Тема смерти часто глубоко волнует тип Шестого Луча. С определенной точки зрения это, в сущности, тема религии.
Склонность к меланхолии, подверженность мрачным настроениям (которые возникают при страданиях от низвержения идеала).
«Витание в облаках», пренебрежение более мирскими, практическими нуждами.
Стихи наполнены благородными образами, которые «взывают к нашему долгу и очищают нас от серости и алчности, готовя к принятию новой философии».
Глубокое желание вести «более возвышенный и благородный образ жизни».
Желание сменить холод манерности на «истинное тепло сердца».
Иногда нехватка «посыла» или практического действия.
Размышления о будущем идеальном состоянии.
Глубокое религиозное чувство, независимое от принадлежности к той или иной конфессии.
«Людям нужна религия».
Эпитафия Шестого Луча: «Друг, а не слуга, верность, честь и сила! Долг, забыв себя, исполнил до могилы».
Вера в незримое — существенный компонент оснащения Шестого Луча.
Можно сказать, что Шестой Луч пытается строить «башню из ярко раскрашенных пагод, уходящую в небеса».
Шестой Луч рисует линии на песке.
262