Для всех почитателей новой украинской идеи, зашедших на эту страницу!Читайте статью внимательно и поймите её название и смысл, прежде чем тупо постить на другие сайты. Эта статья не о плохих русах, а о силе пропаганды. Есть также интересные сведения о быте и торговле 9-10 веков

Непрекращающиеся до сих пор споры ведутся по поводу первого упоминания «росов» в византийских текстах. В источниках IX в. самое раннее несомненное сообщение о нашествии на византийский город в Малой Азии Амастриду «варваров-росов. Там говорится, что этот народ «двинулся от озера Пропон-тиды», под которым в данном случае нередко понимают Азовское море, хотя это—обычное название Мраморного моря:

Было нашествие варваров, росов—народа, как все знают в высшей степени дикого и грубого, не носящего в себе никаких следов человеколюбия. Зверские нравами, бесчеловечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже одним своим видом, ни в чем другом, что свойственно людям, не находя такого удовольствия как в смертоубийстве, они—этот губительный и на деле и по имени народ,—начав разорение от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигнул наконец и до отечества святого (Георгия, т. е. Амастриды), посекая нещадно всякий пол и всякий возраст, не жалея старцев, не оставляя без внимания младенцев, но противу всех одинаково вооружая смертоубийственную руку и спеша везде пронести гибель, сколько на это у них было силы.

Храмы ниспровергаются, святыни оскверняются: на месте их [нечестивые] алтари, беззаконные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее силу. Убийство девиц, мужей и жен; и не было никого помогающего, никого, готового противостоять.

Автор Жития сразу возбуждает литературные ассоциации, причем как библейские, так и классические античные. Имя рос («
Ρς») ассоциируется им с князем Рош из Книги пророка Иезекиля (подробнее см. ниже), а тавроскифское гостеприимство стало нарицательным благодаря известному мифу, отраженному в трагедии Еврипида «Ифигения в Тавриде», о жителях Таврики (Крыма), убивающих иноземцев.

Далее агиограф повествует, как, пораженный чудесными знамениями у гробницы Георгия, предводитель росов прекращает насилие, чинимое его воинами, и склоняется к правой вере: Варвар, пораженный этим, обещал все сделать как можно скорее.

Дав вольность и свободу христианам, он поручил им и ходатайство перед Богом и пред святым. И вот устраивается щедрое возжжение светильников, и всенощное стояние, и песнопение; варвары освобождаются от божественного гнева, устраивается некоторое примирение и сделка их с христианами, и они уже более не оскорбляли святыни, не попирали божественных жертвенников, уже не отнимали более нечестивыми руками божественных сокровищ, уже не оскверняли храмы кровью. Один гроб был достаточно силен для того, чтобы обличить безумие варваров, прекратить смертоубийство, остановить
зверство, привести [людей], более свирепых, чем волки, к кротости овец и заставить тех, которые поклонялись рощам и лугам, уважать Божественные храмы.

Видишь ли силу гроба, поборовшего силу целого народа?

Следует попутно указать, что других, кроме «Жития Георгия Амастридского», упоминаний народа рос в грекоязычной литературе до середины IX в. не существует.

Но по-настоящему известными в Византии народ рос и его название становятся после 860 г., когда войско росов осадило Константинополь. Описание осады сохранилось в нескольких произведениях, среди которых наиболее ценные принадлежат патриарху Фотию (ок. 810—после 886 гг.), свидетелю и участнику этого события. Выдающийся деятель византийской культуры, литератор, знаток античности, полемист и канонист, Фотий оставил две гомилии (речи-беседы), в заглавиях которых говорится о нашествии росов. Однако происхождение заглавия не обязательно принадлежит автору. Семью годами позже, в 867 г., Фотий направляет «Окружное послание восточным патриархам», где снова говорится о нападении в 860 г. на Константинополь «народа, ставшего у многих предметом частых толков, превосходящего всех жестокостью и склонностью к убийствам,—так называемого [народа] рос» (Photius, 1983, 50, №2. 293—296).

Это первое актовое упоминание Руси. Однако теперь, в 867 г., этот народ, по Фотию, стал «подданным и дружественным» Византии (о значении этих терминов см.: Литаврин, 1960, 256—263; Obolensky, 1963, 546—458).

С росами, обитавшими в южной Таврике, связывается обычно упоминание «скифов», ведущих торговлю в византийской Амастриде, у того же Никиты Пафлагона (PG, 105, 421), который восклицает: «О, Амастрида, око Пафлагонии, а лучше сказать—почти всей вселенной! В нее стекаются, как на общий рынок, скифы, как населяющие северные берега Эвксина, так и живущие южнее. Они привозят сюда свои и забирают амастридские товары» (История Византии. 1967. Т. 2, 226; Ahrweiler, 1971, 64).

Если идентификация скифов с росами верна, то в данном случае зафиксированы древнейшие торговые контакты между Византией и Русью. Большинство памятников исторической мысли X в. так или иначе связано с именем императора Константина VII Багрянородного (905—959 гг.), номинально ставшего василевсом в 913 г. после смерти своего отца Льва VI, но период его самостоятельного правления начался лишь в 945 г.

В одних случаях император был вдохновителем и инициатором исторического сочинения, в других, вероятно, редактором, наконец, в третьих Константин выступает как самостоятельный автор. До нас дошли лишь немногие эксцерпты—«О посольствах», «О полководческом искусстве». В них использован богатый историографический материал.

Первое произведение, написанное в 948—952 гг. и адресованное сыну императора Роману, дает практические наставления по внешнеполитическим вопросам, приводит сведения о «варварских» народах, с которыми Византия имела те или иные контакты,—о печенегах, хазарах, русских, болгарах, «тюрках»—венграх и др.; трактат содержит ряд историко-географических и этнографических экскурсов—об арабах, об Испании, Италии, Далмации, о хорватах и сербах, Северном
Причерноморье и Кавказе.

«Об управлении государством» не было произведением для широкой публики: политические рекомендации будущему императору не предназначались для широкого оглашения. Трактат дошел в единственном списке, изготовленном, вероятно, с оригинала в 1059—1081 гг. по заказу кесаря Иоанна Дуки, т. е. произведение не покидало придворных кругов. На него нет ссылок ни у его современников, ни у историков более позднего времени.
Примером византийской внешнеполитической доктрины является глава трактата о русско-печенежско-византийских отношениях.

О печенегах и росах

Знай, что печенеги стали соседними и сопредельными также росам, и частенько, когда у них нет мира друг с другом, они грабят Росию, наносят ей значительный вред и причиняют ущерб, посему и росы стремятся иметь мир с печенегами. Ведь они покупают у них коров, коней и овец и оттого живут легче и сытнее, поскольку ни одного из упомянутых выше животных в Росии не водилось. Но и против удаленных от них пределов врагов росы вообще отправляться не могут, если не находятся в мире с печенегами, так как печенеги имеют возможность—в то время, когда росы удалятся от своих [семей]—напав, все у них уничтожить и разорить. Поэтому росы всегда питают заботы, чтобы не понести от них вреда, ибо силен этот народ, привлекать их к союзу и получать от них помощь, так чтобы от их вражды избавляться и помощью пользоваться.

Поскольку и у царствующего сего града ромеев, если они не находятся в мире с печенегами, росы появляться не могут, ни ради войны, ни ради торговли, ибо, когда росы с ладьями приходят к речным порогам и не могут миновать их иначе, чем перетащив свои ладьи из реки и переправив, неся на плечах, нападают тогда на них люди этого народа печенегов и легко (не могут же росы двум трудам противостоять) побеждают и устраивают резню. (Константин, 1989, 37—39)

В русских же источниках, согласно М. Н. Тихомирову (1953, 93—96),— с XV в. Трактат «Об управлении империей» содержит важнейшие свидетельства, касающиеся древнерусской истории. В IX главе описывается плаванье караванов судов росов по пути «из варяг в греки». При этом перечисляются древнерусские города по пути следования—Новгород, Смоленск, Любеч, Чернигов, Вышгород («Ольгин град» в Повести временных лет), Киев, Витичев, являвшиеся важными центрами Древнерусского государства. Попутно Константин упоминает русских князей, называя их на византийский манер «архонтами Росии», Игоря («»Ιγγω») и Святослава («Σϕ!νδοσϑλβος»).

Очень важны свидетельства Константина Багрянородного о взаимоотношениях росов и славян. Судя по приводимому ниже тексту, византийцы еще в X в. отчетливо разделяли росов и славян как в этно-лингвистическом, так и в политическом отношениях. Славянские племена, перечисленные в трактате, являются данниками («пактиотами») росов. Свидетельства языка, отраженные в передаваемых в памятниках названиях днепровских порогов—«по-роски» и «по-славянски»,подтверждают, что словом «рос». Константин обозначает скандинавов: славянские наименования, передаваемые Константином, «переводят» соответствующие скандинавские топонимы (Const., 1967, 180; Toynbee, 1973, 348; Sorlin, 1965, 178, 180; Константин, 1989, 319—321).

Немаловажны материалы и о судах росов, их оснастке и названиях: в этих сообщениях переплетаются актуальные наблюдения очевидцев-информаторов Константина сo ставшими уже традиционными «славянскими» стереотипами «этнического портрета» славян.

О росах, отправляющихся с однодеревками из Росии в Константинополь

Приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии, а другие из крепости Милиниски, из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно: кривитеины, лендзанины и прочие славини—рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с на-
ступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впадают в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] вхожи в эту самую реку и отправляются в Киву.

Их вытаскивают для [оснастки] и продают росам. Росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моноксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство, снаряжают их. И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витечеву, которая является крепостью-пактиотом росов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр. Прежде всего они приходят к первому порогу, нарекаемому Эссупи, что означает поросски и по-славянски «Не спи». Порог [этот] столь же узок, как пространство циканистирия, а посередине его имеются обрывистые высокие скалы, торчащие наподобие островков. Поэтому набегающая и приливающая к ним вода, извергаясь оттуда вниз, издает громкий страшный гул.

• Ввиду этого росы не осмеливаются проходить между скалами, но, причалив поблизости и высадив людей на сушу, а прочие вещи оставив в моноксилах, затем нагие, ощупывая своими ногами дно, волокут их, чтобы не натолкнуться на какой-либо камень.
• Когда они пройдут этот первый порог, то снова, забрав с суши прочих, отплывают и приходят к другому порогу, называемому по-росски Улворси, а по-славянски Островуни-прах, что означает «Островок порога». Он подобен первому, тяжек и трудно проходим. И вновь, высадив людей, они проводят моноксилы, как и прежде.
• Подобным же образом минуют они и третий порог, называемый Геландри, что по-славянски означает «Шум порога», а затем так же—четвертый порог, огромный, нарекаемый по-росски Аифор, по-славянски же Неасит, так как в камнях порога гнездятся пеликаны.
• Итак, у этого порога все причаливают к земле носами вперед, с ними выходят назначенные для несения стражи мужи и удаляются. Они неусыпно несут стражу из-за пачинакетов (печенегов.—М. Б.). А прочие, взяв вещи, которые были у них в моноксилах, проводят рабов в цепях по суше на протяжении шести миль, по-
  ка не минуют порог. Затем также, одни волоком, другие на плечах, переправив свои моноксилы по сю сторону порога, столкнув их в реку и внеся груз, входят сами и снова отплывают.
• Подступив же к пятому порогу, называемому по-росски Варуфорос, а по-славянски Вулнипрах, ибо он образует большую заводь, и переправив опять по излучинам реки свои моноксилы, как на первом и на втором пороге, они достигают шестого порога, называемого по-росски Леанди, а по-славянски Веручи, что означает «Кипение воды», и преодолевают его подобным же образом.
• От него они отплывают к седьмому порогу, называемому по-росски Струкун, а по-славянски «Нарези», что переводится как «Малый порог». Затем достигают так называемой переправы Крария, через которую переправляются херсониты, [идя] из Росии, и пачинакиты на пути к Херсону. Эта переправа имеет ширину
  ипподрома, а длину, с низа до того [места], где высовываются подводные скалы,—насколько пролетит стрела пустившего ее отсюда дотуда. Ввиду чего к этому месту спускаются пачинакиты и воюют против росов.

После того как пройдено это место, они достигают острова, называемого Св. Григорий. На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг [дуба], а другие кусочки хлеба, мясо и что имеет каждый, как велит их обычай. Бросают они и жребий о петухах: или зарезать их, или съесть, или отпустить их живыми.

Зима на Руси и другие свидетельства Константина

Зимний же и суровый образ жизни тех самых росов таков. Когда наступит ноябрь месяц, тотчас архонты выходят со всеми росами из Киава и оправляются в полюдия, что именуются «кружением», а именно— в Славинии вервианов, другувитов, кривичей, севериев и прочих славян, которые являются пактиотами росов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киав. Потом так же, как было рассказа-
но, взяв свои моноксилы, они оснащают [их] и отправляются в Романию.

Показательна точность передачи некоторых древнерусских технических терминов и обозначения институтов в сочинении Константина Багрянородного. Это, помимо уже упомянутого полюдья (IX. 107), очевидная калька с древнерусского «всяРусь»—πντων τν
Ρς (IX. 106) и указание на институт кормления (διατ!ϕ µ!νοι: IX. 104—113).

Константин выделяет «Внешнюю Росию» (&ξω
Ρωσα), под которой, скорее всего, подразумевалась Северная Русь с границей где-то между Новгородом и Смоленском. Собственно же Русь ограничивалась, вероятно, территорией, освоенной полюдьем киевского князя (Рыбаков Б. А., 1964, 36—37). Таким образом, если обратиться к названным в византийском трактате русским городам, то Русью в узком смысле слова следует считать, согласно Константину, Киевскую, Черниговскую и Переяславскую земли, т. е. территории Приднепровья (Рорре А., 1972, 496—497).

Древнерусское общество делится Константином на дружину («все Росы»: выражение, аналогичное категории, известной из Повести временных лет: ч. I, 18, 26, 52), и славянские племена—кривичей, лендзян, а также «вервиан»—древлян, «другувитов»—дреговичей, северян и других, находившихся в отношении союзного данничества («пактиоты») по отношению к князю и «росам». Русского князя византийский источник называет «архонтом»—официальным греческим термином, обычным в Византии для именования иноземных правителей.

Только Константин Багрянородный сохранил свидетельство о том, что Святослав «сидел» в Новгороде во время княжения в Киеве Игоря. Это известие—самое раннеe подтверждение обычая направления великим киевским князем своего сына на новгородский престол.

Наконец, в трактате описан языческий ритуал жертвоприношений, совершаемых росами по пути в Византию на oстрове св. Григория (Хортице). Культовые реалии, описанные Константином, позволяют искать их корни как в скандинавской, так и славянской традициях (Константин, 327—328).

Из книги «Византийские источники о славянах и Древней Руси»