882 Бывает ли взятка полезной, когда в России появились коррупция и офшоры, а также уклонялись ли от уплаты налогов крестьяне Петровской эпохи, рассказала Елена Корчмина, старший научный сотрудник Центра источниковедения Школы исторических наук факультета гуманитарных наук Высшей школы экономики.
— Елена, областью ваших научных интересов является экономическая история второй половины XVIII – первой половины XIX века. Чем характеризуется эта эпоха с точки зрения экономики и экономической политики? В чем ее особенность и специфика?
— Принципиальное отличие экономики этой эпохи заключалось в наличии крепостного права. То есть все остальное выстраивалось уже исходя из этого ключевого фактора, как бы банально это ни звучало. Если мы говорим об экономической политике, то есть о тех мерах, которые принимал конкретный правитель для решения тех или иных вопросов, то она выстраивалась в этих изначально заданных рамках, и, как мне кажется, политика в этом направлении выстраивалась во многом ситуативно, фактически решались конкретные задачи в конкретный момент.
Но нюанс в том, что с начала XVIII века, а особенно со второй половины XVIII века происходило выстраивание новых экономических реалий. Хотя, возможно, если вы спросите специалистов по истории России XVII века, то они наверняка назовут новые элементы в экономике страны. Но с учетом фокуса моих исследований я могу с большей или меньшей уверенностью говорить о новых экономических и финансовых практиках начиная с Петра I.
— Давайте поговорим как раз об одной из таких практик — о налогах. Какие были налоги, кто их платил, в каком размере?
— Налоги тогда, как и сегодня, были двух видов: прямые и косвенные. В этом смысле ничего принципиально нового нет. Петр I известен тем, что буквально «изобретал» новые налоговые подати и сборы. При нем была введена подушная подать, которая на протяжении более полутора столетий определяла не только экономическую политику, но и социальную структуру общества, деля всех на податные и неподатные сословия. Это, пожалуй, одно из самых успешных преобразований Петра I, в том числе и потому, что этот налог оставлял минимальные лазейки для вымогательств и взяток со стороны чиновников.
А ведь именно коррупционные издержки при сборе налогов были большой проблемой ранних налоговых преобразований Петра. Никто не понимал, что, сколько и кому он платит.
Схема же сбора подушной подати была проста, если не сказать примитивна, и в целом прозрачна. Подушная подать — это основной прямой налог, но прямых налогов существовало помимо этого большое множество. В законах мы можем встретить налоги на бани, бороды, мельницы, пчел. С учетом последних изменений в облике Москвы особую актуальность приобретает опыт петровского налога на строительство мостов и мощение улиц. Петр I ввел налог на проживающих и въезжающих в Москву. Это был натуральный налог, выплачивающийся камнями разного размера, «большими и маленькими, но не менее гусиного яйца». В Москве были организованы специальные места для сбора этого налога. И во многом это показательно, потому что одна из ключевых проблем налоговых сборов в том, что в России мало денег, то есть физически мало наличности. А налоги, которые были введены Петром I, за исключением некоторых натуральных налогов, были в денежной форме. Таким образом, постоянно возникал клинч между отсутствием денег и необходимостью уплачивать налоги в денежной форме.
Государство худо-бедно пыталось как-то решить эти проблемы. Так, в частности, Петр отказался от идеи свозить деньги в центр, поэтому в центр отправлялись отчеты, а деньги развозились по местам, что фактически означало существование двух систем: бумажной-отчетной и реальной-денежной. Пожалуй, это породило одну из основных проблем царствования Петра I, да во многом и последующих императоров: государство в России все больше стало погружаться в бумаги и отчеты, теряя в какой-то момент связь с реальностью. Таким образом, изучение налогов данного периода вскрывает одну из основных проблем — это невозможность управлять таким большим государством.
— Эта проблема до сих пор, наверное, не решена. Скажите, а была ли система штрафов за неуплату налогов, были ли какие-то аналоги сегодняшних офшоров и разного рода уклонений от уплаты налогов? Может, вам встречался в документах случай, когда человек не уплачивал налоги или как-то скрывал от государства наличность?
— Это хороший вопрос.
Подушную подать податные сословия того времени не могли не платить. Они были вынуждены это делать.
С другой стороны, если мы посмотрим на другой прямой налог — подоходный налог 1812 года, — то мы можем увидеть, как, например, дворяне скрывали свои доходы. Схема была следующей: поскольку этот налог должны были платить те, чей ежегодный доход равен или превышает 500 руб., то члены одной семьи заявляли о своих доходах порознь. Глава семьи пишет, что у него доход 450 руб., его жена пишет, что у нее доход 450 руб., его старший малолетний сын пишет, что у него доход 450 руб., и т.д. В итоге они не платили, хотя совокупный доход на семью мог быть очень большим.
Говоря об офшорах, если грубо, то сейчас под этим понятием мы подразумеваем страну или территорию с особым экономическим режимом для иностранных компаний, что позволяет последним уходить от налогов 
в своем государстве. В этом отношении интересный пример дают финансовые дела одного из «птенцов гнезда Петрова» — Александра Даниловича Меншикова. Он вывел часть денег в английские и голландские банки, и после его ссылки и смерти иностранные банкиры отказали российскому правительству в доступе к счетам. По всей видимости, необходимость добраться до этих денег стала одной из причин свадьбы его дочери (4 мая 1732 года состоялась свадьба Александры Александровны и генерал-аншефа и гвардии майора Густава Бирона, младшего брата фаворита Эрнста Иоганна Бирона). Таких примеров мы встретим в российской истории много. Можно ли назвать это в прямом смысле офшорами? Я не уверена, но это был, очевидно, один из механизмов сохранить свое богатство. В Российской империи в то время просто не было банков, куда можно было бы положить деньги, поэтому и прибегали к такой практике, которую сегодня мы называем выводом денег в офшоры.
— Можно ли утверждать, что во второй половине XVIII — первой половине XIX веков закладывалась практика уплаты налогов и такое отношение к этому процессу, которые существуют сегодня? Или же налоговое сознание сильно эволюционировало, изменилось и искать параллели, сходства с прошлым сложно?
— Сейчас я скорее выскажу предположение, для доказательства которого строго научными методами у меня нет данных, но мне кажется, что я недалека от истины.
В России человек никогда сам налоги напрямую государству не платил.
Если мы берем основное податное население — крестьян, которые платили подушную подать, — то всегда был медиатор между ними и государством. Это могла быть община, это мог быть помещик. Да и в Советском Союзе, насколько мне известно, налоги платились через предприятие, сейчас за нас часто платит работодатель. То есть между большинством из нас — и в прошлом, и настоящем — и государством есть посредник, который платит. Поэтому у меня есть сомнения в том, что и раньше, и сейчас мы готовы спрашивать с государства за наши налоговые поступления. К тому же по факту мы не всегда до конца знаем, сколько налогов мы реально платим, ну это скорее о современности.
Практика сбора подоходного налога 1812 года показывает еще одну проблему — сложность определения размера своего годового дохода. Я думаю, что те из нас, у кого больше одного источника дохода, это легко почувствуют. Мы свой ежегодный доход часто знаем только приблизительно. Поэтому если, например, говорить о том, насколько могла бы быть успешной современная налоговая реформа, основанная на индивидуальной подаче людьми налоговых деклараций о своих доходах, то последние триста лет нашей истории доказывают, что эта попытка не будет очень успешной, а скорее всего, провалится, потому что у нас нет чувства ответственности перед собой в отношении необходимости уплаты налогов, подачи сведений о своих доходах, максимально приближенных к реальности.
Для нас привычнее думать, что во второй половине XVIII – XIX веке люди платить не хотели. Поэтому любые примеры, доказывающие обратное (когда налоги платятся хорошо), вызывают у нас некие сомнения: правильно ли исследование проведено. Так, например, подушную подать очень хорошо платили, уровень сбора был в среднем выше 90%, хотя, на мой взгляд, люди потому и платили этот налог, что он был посилен и прозрачен. Откровенный отказ от уплаты налогов был только тогда, когда налогоплательщики считали, что этот налог несправедливый или его ставка сильно завышена.
— В своей статье «В честь взяток не давать»: «почесть» и «взятка» в послепетровской России» вы рассуждаете о таком феномене, как взятка. Опять же, сильно ли эволюционировало данное понятие с послепетровской эпохи до сегодняшних дней? Можно ли искать объяснение сегодняшней практике взятки в той эпохе?
— Сразу проведу аналогию с современностью. Сейчас по Facebook гуляет картинка, на которой приведено более десяти названий дождя на английском языке. Широко распространено утверждение, что у эскимосов очень много слов для называния снега.
В русском же языке мы можем встретить очень много слов, описывающих такое явление, как «взятка».
Если посмотреть в словари XVII и XVIII веков, то мы там обнаружим множество слов, которыми обозначалась тогда взятка (скуп, налог, взятка, лихоимство, мздоимство, посулы, поминки и т.д.). Очень богат язык законов начала екатерининского царствования в отношении взяточничества: «лихоимственные дела, разрушающие правосудие», «мздоприимство богомерзкое», «скверное лакомство», «душевредное лихоимство», «гнусные взятки», «мерзкое лакомство, прелестное для одних только подлых и ненасытным сребролюбием помраченных душ». В этом смысле мы сейчас находимся в менее интересной ситуации: у нас фактически есть слова «взятка», «блат», «коррупция». В XVIII веке с точки зрения русского языка было все намного красивее и интереснее.
Известно, что Петр I был первым, кто криминализировал взятку, то есть он четко определил, что любое подношение должностному лицу расценивается как взятка. Но тут интересен другой вопрос: а так ли плохи были взятки? Я бы сослалась на некоторые современные социологические теории, в которых объясняется, почему взятки — это иногда полезно.
Взятки в модернизирующихся обществах выполняют очень полезную функцию.
Нельзя урегулировать все законом в период, когда общество сильно меняется, и отсутствие закона, отсутствие инструкций создает вакуум, и как раз с помощью взятки в условиях отсутствия инструкций можно какие-то дела решить быстро и успешно. Поэтому мы не можем однозначно отрицательно оценивать взятку, хотя с точки зрения экономических теорий взятка — это однозначно плохо. В XVIII веке взятка точно не всегда и не всеми рассматривалась как противоправное деяние, потому что и дворяне, и крестьянские общины того времени фиксировали «почести», суть взятки, в своих финансовых книгах.
— Давайте поговорим о коррупции опять же с экскурсом в историю. Когда впервые вообще появляется коррупция в России, каковы были ее особенности и имела ли она что-то общее с тем, что существует сегодня?
— «Коррупция» — слово достаточно современное. В данном случае я отвечу на вопрос вопросом, приведя в пример следующую схему, рассказанную Карновичем. Григорий Потемкин в 1783 году получает от Екатерины II в подарок Таврический дворец. 
Очень скоро он его продает казне, а в 1791 году он его получает обратно и закатывает в нем великолепные пиры. В 1776 году он получает в подарок Аничков дворец, потом продает его Шемякину, он же, в свою очередь, продает его казне, а потом Потемкин получает дворец обратно в подарок. Это коррупционная схема? Это интересный и сложный вопрос. Как к этому относиться?
Например, еще посмотрим, как это происходило у других, менее богатых сословий: я являюсь воеводой, прихожу в лавку к купцу и у него забираю весь алкоголь, потому что у моей супруги день рождения (это реальный сюжет из архивного дела). Это коррупция? Давайте попробуем понять, что тогда считалось коррупцией. Если мы смотрим на уровне государства Екатерины II, когда она раздала в первый год своего царства 824,5 тыс. руб. деньгами, это что, коррупция?
Если мы будем целенаправленно искать коррупцию, то мы ее, безусловно, найдем,
но намного важнее, в частности, для будущих исследований понять, был ли распространен механизм «я тебе даю, а ты мне что-то за это делаешь в ответ» в том обществе и насколько он считался преступным. На мой взгляд, наиболее перспективным сюжетом в этой связи мне видится тема долгов. Я беру у вас в долг не под процент и в ответ на это что-то делаю, а потом я этот долг не отдаю. У меня остается долговая расписка, но я не собираюсь все это возвращать.